Ты стоишь на краю, всматриваясь в моё лицо,
Задаваясь вопросом: как я стал таким подлецом,
С какой силой раздаётся внутри глубинный крик
И почему иногда он больше похож на рык.
Своих подвигов в жизни Я, увы, не считал
Как правильно жить, клянусь, вовсе не знал.
Но запомни, покуда не сломлена моя строка,
Не сотру с лица ухмылки, как с жизни греха.
Знаешь, моё сердце черно; от прокля;той тоски
И в душе моей пусто, и совсем не видать не зги,
И среди пепла с золой и кровавого этого лета
Я всё же нашёл себе собственный лучик света.
Недолго музыка звучала на дряхлом моём веку,
Лучше умереть от пули, чем от болезни старику.
Хоть на моих костях станцуют далеко не раз,
Я скажу: красивей твоих, я в мире не видел глаз.
Перенеся огни;, во;ды и тысячи медный труб,
Я клянусь, в жизни не знал таких сладких губ,
Клятву отдал, как сотый из любезнейших слуг
Лишь бы только дотронуться до твоих нежных рук.
Время всё чаще и чаще в дорогу куда-то гонит,
Но я знаю, что смерть с каждым разом меня не затронет.
Перед тем как спрыгнуть вниз с простреленной стопой,
Я всегда хотел лишь одно: быть с тобой.
Сквозь ловушки с преградами пробирался я ловко,
Но конец сей истории прост - эшафот и верёвка.
Свободой безумен, как был безумен от счастья
Дома, когда-то, утопнуть в твоих же объятьях.
Запад Дикий покорно шальную голову склонил,
Ведь у старого на свете не осталось больше сил.
Здесь очень душно и как бы не было лестно,
Нам с тобой на Земле совсем не хватило бы места.
С высока уловила ты мой затуманенный взгляд,
Старой тебе, резвой пуле твоей только рад.
В этой пустоши буду нужен только лысому грифу,
Не женщине милой, тем более даме - шерифу.