«История» и «Книга кулинара», они, на первый взгляд, не пара.
Никак нельзя связать родством науку с полубаловством.
История: «Ты, кулинарка, молодец, верна себе с времен Молоховец.
Смотрю в тебя, любая запись во мне тотчас рождает зависть.
Скажи, как можно столько лет так сохраниться, в чем секрет?
ПризнАюсь, мой печатный лист бывает текстами нечист.
При смене политических «гурманов» мгновенно появляется искус
Меня иметь своей, «карманной», на часто извращенный вкус.
Мне все диктуют «под заказ», меняя факты каждый раз.
Я начала себя стыдиться, из меня часто рвут страницы,
Да еще с точностью «наоборот», то прав, а то неправ народ.
В меню меняются герои, того прославь, а тех – в изгои.
Да, рукописи не горят, со мною ж часто так бывает:
Во мне такое натворят, что главы от стыда сгорают.
Я, как могу, с этим борюсь, но перед тиражом сдаюсь.
Меня поймешь, ты тоже женщина, ну, почему я так изменчива?!»
Кулинарная книга:
«Меня внимательно послушай, ведь я готовлю людям кушать.
Любое от рецепта отступленье обычно вызывает несваренье.
Тебя, история, спасает, что мало кто тебя читает,
Меня ж попробуй не прочесть, что будешь ежедневно есть?
Я поняла, в чем схожесть наша – мы обе варим людям кашу.
Но моя каша на столах, а твоя "каша" – в головах.
Мораль:
Продажной книге быть негоже, заказ хорош, но истина дороже.
А дело гиблое и пошлое менять не настоящее, а прошлое.