Сокровенное, доступное далеко не каждому деятелю, требующее силы воли и силы достоинства - именно оно - дерзновение мысли, является истоком величайших созиданий человеческого ума. Оно не всегда находит победу, но всегда требует подлинной силы у того, кто обращается к его высокому величеству.
Редкие, поразительно редкие умы позволяют себе дерзновение мысли, совсем не каждого лелеют его пахучие сады, и совсем не каждому доступны простые вопросы: а что если толпа заблуждается? а что если я - прав? Большинству это просто не нужно, ибо ввиду вечного как мир "принципа горы" - никакой позиции они не имеют, и ни с какой толпой в противоречие не вступают. Но даже те, кто чудом дошагал до появления личности, кто чудом сбросил с себя безликую сень иррационального повторения - даже они не всегда позволяют себе великое блаженство дерзновения мысли.
Даже они часто идут на поводу у моды, у парадигмы, у конформизма, даже они отказываются от сладкого вкуса сомнения, ведущего к забвению, и сокровенному обладанию истиной.
Что если люди неправы? что если вся эта толпа столь важно бравирующая своими стяжаниями - ошибается? что если сотни, тысячи, десятки тысячи - неправы, ну а я - наоборот? Что если это так? Посему я и называю это дерзновением, ибо подавляющее большинство людей, и всякий конформист из этого большинства - очень смело идут на драку, очень уверенно оскорбляют или пытаются поддеть - но абсолютно ничтожно сжимаются, приближаясь к великим вратам мира человеческой мысли. Таковой конформист имеет достаточно воли для хамства, но не имеет достаточно волидля дерзновения, для сладкого сомнения в правоте той оравы приматов, к которой и принадлежит обсуждаемый конформист, спесивый, уверенный в правоте толпы - и абсолютно нищий духом.
Такие как он не допускают к своему ничтожному разуму даже мыслишки о подобном дерзновении, оно кажется им невозможным и даже маргинальным, ибо слабость их - их подверженность звериному конформизму - огромна, ибо воля их слаба, и неспособна посмотреть на этот мир свысока, не взором оруженосца толпы и своих собственных инстинктов - а взором Демиурга, взирающего на мир так, как родитель взирает на беспорядок - оставленный неразумными детьми.
Именно дерзновение мысли открывает врата во прекрасный, и никому неизвестный чертог, попытки привести в его великие стены кого-либо ещё - тщетны, ибо чертог этот существует не в объективном, а в субъективном мире, а следовательно - сокрыт для тех, чьи глаза слишком малы что-бы увидеть его величие. Но обладание этим чертогом - блаженно, изгибы его, его архивольты, его колонны - вот сокровенная нега к нежности которой ведёт сила воли, сила достаточного масштаба что-бы задать себе такой маленький, и такой простой вопрос. А что если я - прав?