Не знаю, это может стих,
а может даже это басня,
Но уповаю, что сей труд,
употребляю не напрасно.
И.Б.
Листая на стихире, ру
Читателей своих страницы,
Порою натыкаюсь вдруг,
Как страстью маются блудницы.
Взывая к миру вновь и вновь
Теряя стыд и уваженье,
«Ах-Ах! Запретная любовь!
Какое это наслажденье.»
Тут, про любовь уж промолчим.
Чистейшее от Бога чувство,
Не надо смешивать с другим
Позорнейших страстей искусством.
Возвышенно писать так о грехе.
По крайней мере, право, не разумно.
И воспевать восторженно в стихе,
В порыве совершённое бездумно.
Позор и стыд вот так писать об этом.
На люди выставляя блудный грех
И после этого назвать себя поэтом,
Пропагандируя позорный свой успех.
«Ах! Мир казался то большим, то малым.
То в трубочку сворачивался он.
То флейта тонко нежно напевала
То ухал филином простуженный тромбон.
И тело в грязной луже возлежало
Отрыгивая смесь перееданья.
Оно быть может и не ожидало,
Такого пламенного вепрем обладанья.»
И ложь на душу возводить не надо.
Мол, вся горела и пылала вся.
Она рыдала с вашего позора,
Частичка Божия, безгрешная душа.
Любовь, как высшей чистоты,
Прекрасное Божественное чувство
Не может быть источником страстей,
И поводом развратного искусства.
В конце скажу, устои не поправ,
И пользуясь страницей для укора.
Что вы не путайте Тот чудный Божий дар
С яичницею своего позора.
Протоиерей Игорь Бобриков