Однажды Александр Сергеевич Пушкин сложил стихотворное обращение к своему корешу. А кореша звали как раз так же, как нашего пра...пра-дедушку, то есть Адамом, и был он, между прочим, поляком по фамилии Мицкевич.
Однажды, во время моего отрочества, это творение Пушкина попалось мне на глаза, и оно меня впечатлило. Вот оно:
"Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Когда безмолвная Варшава поднялась
И ярым бунтом опьянела.
И смертная борьба меж нами началась
При клике: “Польска не згинела!” —
Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,
Когда разбитые полки бежали вскачь
И гибло знамя нашей чести.
Когда ж Варшавы бунт раздавленный лежал
Во прахе, пламени и в дыме, -
Поникнул ты главой и горько возрыдал,
Как жид о Иерусалиме"
Почему это так впечатлило меня?
Ну, во-первых, я прониклась симпатией к нежно любящему, просвещенному человеку, видящему "правды чистый лик", и вынужденному "мудро ненавидеть" свой народ. Как я его понимала! Как я "мудро" ненавидела всё свое советское, начиная от съезда КПСС и до звёзд и Мавзолея конечно же... Ненавидела так "мудро", как может только подросток.
И главное, что меня зацепило на всю жизнь, -- это "не згинела". Да, эту дивную славянскую итальянщину я впервые нашла у Пушкина. Эта "не згинела" так зазве-не-ла, что мне было глубоко "параллельно", какие там были бунты и "борьбы" меж ними. Конечно, это я так зря...
Но я нашла "итальянщину" у Пушкина, и этого достаточно. И были такие сцены тогда в нашем доме. Наша "хрущоба" не отличалась простором, и я часто "возникала" на дороге у мамы в коридоре и на кухне, и мешала ей хлопотать по хозяйству, и мама меня просила: "Таня, сгинь!". Услышав такое, я оживала, и декламировала: "Таня не зги-не-ла!"
А когда мне минуло 18, шёл 1980-й. И вскоре я услышала, что Польска тихо зазве-не-ла во все свои колокола, и этот звон до меня долетел, и я... о-бал-де-ла. И я влюбилась... в Польску.
Теперь я это так объясняю: Польска стала моей "жилеточкой". Такая уютная, маленькая страна, такая вся "своя в доску". Маленькая, как синичка. Польска... И теплая, как плюшевый медвежонок. И в неё можно уткнуться носом и поплакать, и пожаловаться, и помечтать...
Мне о них рассказывали, о поляках, по "голосу Америки", и газеты польские читал один мой друг, и даже передавали свидетельства очевидцев, и даже значок с "Солидарностью" подарили...
Конечно, этого "недведя" плюшевого я не имела права себе присвоить, потому что я русская. [польские медведи в самом деле начинаются на "н", точнее, на "n", но только живые -- не плюшевые]. Ну прости меня, Польска! И простите меня...
Вот теперь есть интернет, и можно запросто спрашивать Гугла: а откуда же взялась такая "не згинела"? ... я так и спросила.
Но! я ни в коем случае не советую людям со слабыми нервами спрашивать этого Гугла!!!
Только моя иррацiональная, то есть без-раз-судная, привязанность к Польше преодолевает усё, что этот Гугл сообщает.
Потому что, знаете ли: у нас "дороги", "дураки", а у них там -- "шляхи" и... вообще совсем... "п'екло"(!) (возможно, эквивалентное дурости, а, может...).
У них там "Бонапарт" ходил в героях, -- да они и у нас встречались, наполеоны. Но сейчас, вероятно, на смену "наполеонам" всё больше приходят "инопланетяне". У нас Кащенко, у них -- вообще -- Тв'орки да Хорощ. И в Тв'орках тоже "инопланетяне", вероятно, обитают, как и в Кащенко.
К тому же, Наполеону давно "капут", а у нас -- на майках, на кружках-картинках да в песенках -- портреты его "соратников" существуют, и вполне вольготно себя чувствуют.
Короче, "чья бы корова мычала"...
И ещё, конечно, мой долг -- встать на защиту Александра Сергеича! Он, когда надо, использовал церковно-славянские слова "и виждь, и внемли"... и другие церковные славянизмы.
В данном контексте нет никаких ни кранов, ни вообще никакой сантехники, ни отключения водоснабжения. Это надъ-нацiональный религiозный контекстъ. Нам бы всем зарыдать об Иерусалиме. "Аще забуду тебе"...
(А может, даже сам Пушкин просто поленился поискать замену одному короткому устаревшему словцу. Лень матушка как известно... Кто ж это разберёт. Да никто, теперь...)
А всё-таки надо вместе со всеми, -- и с Адамом, -- и с Мицкевичем, -- рыдать об Иерусалиме... Это понятно... "Горько возрыдать"... Тогда и не до драки вроде... Иерусалим это же вам... не Вавилон.
"Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильпни язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего"