Вот представьте, однажды средь сумрачных гор,
Где лишь пихты да ветер,
Вдруг случился, о чем помнят все до сих пор,
Карнавал, что придумали дети.
Наряжались вначале они впопыхах,
Надевая, что в руки попало,
А потом к ним, зачем и неведомо как,
Подтянулись и старый и малый.
Все, что было в домах, все в дело пошло,
Сундуки с барахлом опустели.
Дровосеки и швеи, забыв ремесло
Нарядившись, запели.
Разодетой гурьбой побрели по селу,
Душу песнями грея,
И пустились бы в пляс, да как-будто назло,
Музыканта найти не сумели.
Не сумели, и все тут! Сыграть же самим —
Не приучены руки…
Неожиданно, там, где реки заворот,
Им почудились звуки.
И на это звучанье таинственных струн
Потянулись гурьбою.
И в зеленом раю, в пихтовом бору,
Увидали такое…
На пенечке, сверкая седой головой,
Сидел старец в печали.
Он по струнам водил своей легкой рукой,
И те струны звучали
О далеких годах, когда весел и юн,
Распахнув сердце миру,
От селенья к селенью певец-говорун
Нес волшебную лиру.
Собирая как дар, как богатство в ларец,
Разных судеб скрижали,
Он одаривал счастьем владельцев сердец,
Что томились в печали.
Старец пел, поднимая себя над землей,
И взлетал вместе с песней
Его дух, не сдающийся старости злой
И недугам телесным.
Звукам чудным внимая, затихла толпа.
Воспаряясь на лесом,
К голубым небесам устремилась мечта,
Что жила в каждом сердце.
Запрокинув лицо, видя радости свет,
Люди миг проглядели,
Когда старец исчез – вроде был, вроде нет.
Что с того, в самом деле?
Праздник, прерванный, вновь заиграл и запел,
Всем веселья досталось.
Пусть исчез тот старик, будто сон улетел —
Но ведь что-то осталось?
И с тех пор то село в чем-то стало другим,
Впрочем, что ж тут такого?
Все мы в сердце своем наше счастье таим,
И не строим другого.
И теперь то село с тем давнишним селом —
Никакого сравненья.
Из раскрытых окон льется музыка струн,
Чутких пальцев творенье…