Синичка, голосовичка,
белощёкое личико,
как январь тебе батюшка показался - не сверх меры ль суров?
Подлетая к окошку,
где промыслила крошку,
размешай своим крылышком хлад смертельный с голодухой дворов.
Птичка синичка - чёрная кичка,
чешуйчатые черевички.
Потроши, вороши, тормаши всё трухлявое, подозрительное на просвет.
В ухоронке - почуй - плодожорка -
под пуховыми нитями жирная жопка:
не проморгай, не проспи - будет тебе завтрак, ужин, обед.
Ой, трескуч, неотступен
просинец, лютый лютень,
потонувшие оба в снежках, ледянках, простоте ребячьих забав.
У моей бутылки-кормушки
день за днём, сторожкой кукушкой
над гнездом чужим, пропасись, недели гиблые миновав.
Суета, невеличка,
я зажгу тебе спичку
только лишь свечереет, ночи беззвёздной допрежь.
Убегай, спасайся,
до рассвета сховайся
в ямку круглую, выбоину, трещину, домом пахнущую, промеж
кирпичом и бетоном,
деревом и картоном,
меж стеклом, поролоном -
посбери в свой клюв, кузовок ли на жизнь, огарком тлеющую, надежд.
А не то - из тенькающих отточий,
зелёно-лимонный комочек,
залети в свод густых, еловых, переплетённых ветвей.
Там, конечно, не жарко,
но иного подарка
не испросишь у ночи, не подаст заметающий снеговей.
А в ночи словно в клетке
и её выстрел меткий
прогремит втихомолку и к утру под подолом еловым - смотри,
мальчуган,- бездыханное тельце
в белокипельном полотенце
тусклым золотом светится,- слезу рукавицей утри.
Столь же белой салфеткой
ты возьми его, веткой
сделай ямку в сугробе на длину всей руки.
Тяжело, осторожно
в этот сумрак творожный
окуни и, зиме адресуя проклятья, ни полслова не изреки.