Давным-давно, когда мне было только двадцать,
Я в экспедиции работал за Уралом.
С людьми не часто доводилось нам встречаться,
Места глухие, деревень там было мало.
И вот однажды шли к такой мы деревушке,
Запас еды пополнить, да помыться в бане,
И вдруг в лесу, в двух сотнях метров от опушки,
Мы вышли к странной, удивительной поляне.
Вокруг огромные деревья сплошь, стеною -
Здесь голо всё, и даже всходы здесь не лезут,
Как будто что-то здесь уже совсем иное,
Совсем чужое окружающему лесу.
И - ровный круг. Ну, словно взяли циркуль в руки
И начертили тут огромную окружность.
Диаметр – метров шестьдесят, а всё, что в круге,
Куда-то вынесли как будто хлам ненужный.
Потом, в деревне, у хозяев добродушных,
Мы после баньки чай разлили по стаканам,
От самогона отказались все мы дружно,
А я спросил про эту странную поляну.
О чём вопрос, хозяин понял и кивает:
- Да Лысый круг, ему теперь уже лет двести.
Лес не растёт, а вот грибов там тьма бывает.
Мы не берём их в нехорошем этом месте.
Для всех чужих он очень странное явленье.
Понять в чём дело никому не удаётся.
А вот у нас из поколенья в поколенье,
Откуда взялся круг, рассказ передаётся.
Деревня наша ведь стоит на новом месте,
Когда-то там, где Лысый круг, она стояла.
И хоть нам год переселенья неизвестен,
С тех пор сменилось поколений уж немало.
Жила деревня там не то, чтобы богато,
Но жили дружно, хоть порой бывали ссоры.
Была скотина кой-какая, поросята,
Кормились лесом, брали рыбу по озёрам.
И жили там в одной избе мужик да баба,
Егор с Настасьей. Молодые оба были,
И жизнь у них вполне счастливою была бы,
Да только вот, они детишек не родили.
Уж сколько лет прожитых вместе пробежало,
И жили ладно, и дела всегда с удачей,
А вот Настасья-почему-то не рожала,
Об этом бабы по деревне всей судачат.
Сама Настасья ворожить ещё умела,
И всё сбывалось что рассказывала людям,
А о себе сказала: «Время не приспело,
Рожу тогда, когда мне ровно тридцать будет.»
И как сказала – так оно и получилось.
Как стало тридцать ей, так понесла Настасья,
И в срок нормальный у них девочка родилась,
Для них с Егором это было просто счастье.
Как долгожданную, её назвали Жданой.
И всё в семье у них пошло совсем иначе.
Вот только девочка росла какой-то странной -
С рожденья самого она совсем не плачет
И не смеётся никогда, глядит печально,
Никто не видел у неё улыбки даже,
И, хоть умеет говорить вполне нормально,
Но всё молчит, порой за день двух слов не скажет.
И вот, однажды, ей лет пять тогда уж было,
Зашёл Иван к ним, их сосед через дорогу,
А Ждана, глянув на него, вдруг заявила:
«А вот Иван на этих днях сломает ногу».
Все были этим ошарашены сначала,
Потом набросились на Ждану: «Что за бредни!»
Но Ждана к стенке отвернулась и молчала,
Как будто слов запас истратила последний.
И так случилось, что сбылась её угроза.
Потом об этом разговоров было много.
Дня через два Иван пилил в лесу берёзу,
Она упала и ему сломала ногу.
Потом другое нашумело очень дело:
На сносях баба шла домой вдоль огорода,
А Ждана издали на бабу поглядела
И вдруг сказала: «А она умрёт при родах».
Через неделю так и вышло. В одночасье
Едва родив девчонку, баба опочила.
И вот такое предсказание несчастья
Всех напугало и уже ожесточило.
А Ждана новые пророчила несчастья.
Они сбывались и все это продолжалось.
Казалось всем она владеет чёрной властью
И людям беды шлёт, не зная слова жалость.
Однажды Ждана наблюдала, как из клети
Егор на зайцев связку петель вынимает,
И прошептала, увидав, что он заметил:
«Тебя в лесу медведь сегодня заломает».
Какой медведь, когда зима царит на свете!
Медведи спят в берлогах, вылезут не скоро.
Но вот когда в лесу он ставил петли эти,
Медведь-шатун напал внезапно на Егора.
Теперь в деревне люди в страхе говорили,
Что эта Ждана, да и мать, Настасья, – ведьмы:
«С отцом родным такое Ждана сотворила,
От колдовства их все тут можем умереть мы!»
И всех в деревне мысль тревожная терзала:
«Чего мы ждём? И что же делать?» Были споры.
А Ждана вдруг совсем уж страшное сказала:
«Деревня эта вся погибнет очень скоро.»
Тогда решился кто-то всех от ведьм избавить.
В избу Настасьи ночью дверь подпёр лопатой,
Поджёг берёстой, а легко горит изба ведь,
И вот она уже вся пламенем объята.
Ну на ночной пожар, конечно, все сбежались.
Вокруг огня людей стояло очень много,
Но вот тушить пожар они и не пытались,
И каждый думал: «Ну, сгорят – и слава богу».
Да только ветер вдруг поднялся небывалый
И далеко разнёс горящие обломки,
И через час деревня вся уже пылала,
И яркий свет рассеял зимние потёмки.
Ревело пламя, словно людям в наказанье,
Сгорело всё, что много лет у них копилось.
Вот так последнее от Жданы предсказанье,
Хоть Жданы не было уже, а всё же сбылось.
Мороз такой, что замерзают даже птицы,
А люди все тут без одежды и без дома.
Пришлось несчастным где-то как-то приютиться
По деревням соседним, по знакомым.
А как весна пришла, все стали срубы ставить.
Но не на том, где жили раньше, месте древнем,
Мол, место проклято, пожар был неспроста ведь,
И место выбрали, где вот сейчас деревня.
Следы огня позарастали лесом вскоре,
Что люди жили здесь – уже не видно стало,
Но там, где дом настасьин был и всё подворье,
Ни деревца и ни куста не вырастало.
С тех пор лет двести уж прошло, а там всё так же -
Могучий лес, а в нём поляна неживая,
Земля покрыта лишь одной листвой опавшей,
Её давно уж Лысым кругом называют.
Мы чай допили попрощались, вышли в двери,
А я всё думал – мне рассказ внёс в мысли смуту,
Ведь я же знаю, что нельзя легендам верить,
Но Лысый круг не зарастает почему-то!