Сколько вёрст накатала я в поездах за свою жизнь – и приблизительно не скажу. Много – это точно, а точнее не сказать…
Как-то мы с папой, пользуясь атласом железных дорог, сосчитали длину пути – а ехали мы из Перми в Красноярск. Папа мне называл расстояния между промежуточными станциями, а я их складывала. Тогда я только собиралась в третий класс, поэтому сложение столбиком для меня было в новинку. В сумме получилось две тысячи километров с лишним. А сколько раз я по этому маршруту проехала! И до того, и после…
Этот путь был для меня самым наезженным уже с детства. В Перми жили бабушка с дедушкой, мамины родители. Другие бабушка и дедушка жили тоже недалеко от Перми. Мы же – в маленьком городке рядом с Красноярском – туда мама с папой приехали едва поженившись. Ну как тут не полюбить поезда – уже за одни эти каждолетние поездки! Едешь в гости – само по себе приятно, но дело не только в этом. Радует каждая мелочь: особенный ритм перестуков колёс, позвякивание ложечки в стакане, мелькание ночных огней, отсветы на стенах купе – то медленно ползущие, то стремительно проносящиеся. А уж картины за окном, то сменяющие друг друга со скоростью поезда, то раскинувшиеся необозримой панорамой…
Потом я поступила в Пермский университет, и регулярные поездки по накатанному пути продолжились, только как бы в обратном направлении…
Есть маршруты, по которым ездишь часто. Со временем запоминаешь все станции на них – и большие города, названия которых с детства на слуху, и маленькие полустанки, хорошо известные только местным жителям и тем, кто часто катается по железной дороге и пялится в окно. Именно таким маршрутом для меня и был этот участок между двумя дорогими для меня городами.
***
Были и другие наезженные маршруты. Один из самых популярных поездов, на который, кстати, билеты надо было брать за неделю – «Пермь-Соликамск». Ещё бы! По выходным студенты едут домой, туристы на свои излюбленные маршруты, коих на том промежутке предостаточно. Мы тоже часто ездили на этом поезде – то в Березники, то в Кизел, то в Губаху через Углеуральскую...
Теперь-то такого железнодорожного маршрута уже не существует – вследствие экологической катастрофы провалился участок пути недалеко от березниковского вокзала, а раньше – каждый день курсировали два поезда, и оба плотно заполнены пассажирами…
С начала 1984-го года мои поездки в Березники стали иметь особую причину, при этом частенько встречал меня на перроне наряд милиции. Я спрыгивала с подножки, ребята в погонах – мой жених и его друзья-коллеги – подхватывали мои вещи и затем милицейский газик увозил нас от вокзала…
Потом жених стал мужем, но поездки не закончились – ещё почти год мы жили в разных городах и ездили друг к другу в гости по выходным.
***
Жизнь спустя появился другой наезженный путь: Красноярск-Адлер. К морю, к друзьям… И обратно.
Когда едешь туда, море начинается ещё задолго до того момента, когда ты начнёшь различать очертания предметов за окном. Только интуитивно ты понимаешь, что заоконная тьма приобрела другую консистенцию. А может быть, зная о том, что путь идёт вдоль береговой линии, ты невольно убеждаешь себя, что видишь движение водной массы. Тем более что через какое-то время ты и в самом деле его видишь… А потом, покачавшись четверо суток в вагоне, ты качаешься на волнах. Непередаваемое ощущение!
Зато – ох уж этот обратный путь, когда ты целых три часа едешь по тому же берегу моря и видишь, как другие всё ещё плескаются и качаются на волнах, в то время как ты уже своё отплескался, и качаться тебе в вагоне четыре дня и четыре ночи, и неизвестно, когда ты снова увидишь этот голубой простор и движение водной массы…
***
Мне никогда не бывало скучно в дороге. Хочешь – читай, есть вдохновение – пиши, есть настроение – веди беседы с соседями. Да и за окном есть на что посмотреть…
А уж если с тобой приятная компания!
Часто вспоминается наша поездка с классом в Шушенское в одни прекрасные зимние каникулы. До Абакана мы ехали по железной дороге, а в Абакане наши несколько вагонов загнали в какой-то тупичок, и они на несколько дней превратились в отель на колёсах. Правда, удобства – в здании вокзала. Днём мы ездили на экскурсии, а вечерами возвращались в наш «полузвёздочный». Рассаживались по полкам, над чем-то хохотали, что-то рассказывали, ну и потихоньку играли в «дурачка». Едва дверь купе отъезжала, карты мгновенно улетали под подушку, под матрас, ну или ещё куда-нибудь.
Наш класс в то время уже сдружился до такой степени, что девчонки мальчишек и мальчишки девчонок звали по имени, а не по фамилии. Мальчишки уже не матерились в присутствии девочек. Ну и много других положительных моментов, позволяющих называть наш класс дружным. Ну а стихийно возникающие привязанности дальше записочек не шли. Конечно, дружба не мешала нам в пути по ночам мазать друг друга зубной пастой – нельзя изменять традициям...
Все мы распределились по купе. Наше было единственным смешанным: я, два моих одноклассника – Слава и Валерик – и Елена Николаевна, наш классный руководитель. Елена Николаевна всегда была нашей любимой учительницей, любовь эта не закончилась и после нашего выпуска… С Валериком всю дорогу что-нибудь происходило – то он что-нибудь скажет не в тему, но к месту, то невзначай с верхней полки упадёт. А в последнюю ночь пути устроил небольшой переполох, при этом сам даже не проснулся.
Я тогда только что вернулась в купе, смыв с лица «Апельсиновую», опять уснуть ещё не успела. На столе стояла литровая бутыль молока, распечатанная и наполовину или чуть меньше выпитая, прикрытая продавленной крышечкой из фольги… И в какой-то момент из-под Валериной головы на верхней полке выскользнула подушка, свалилась на стол и опрокинула бутылку. Молоко полилось не куда-нибудь, а прямо точно на Елену Николаевну…
Долго потом этот анекдот вспоминали кроме нас не только те, кто ехал в соседних купе, но и те, кто вообще с нами не ездил.
Догадываюсь, что нашим учителям было в этой поездке не так весело и беспечно, как нам. Особенно когда кое-кто из наших пошёл в соседний вагон мазать «ашников» и попался в бдительные руки неспящих в ночи проводников…
***
Во время учёбы в Пермском университете я играла на виолончели в студенческом камерном оркестре. Мы репетировали три раза в неделю, в том числе и по воскресениям. Коллектив был очень сдруженным, и каждый раз на эти репетиции хотелось идти, даже в воскресенье в несусветную рань (по студенческим меркам в воскресенье и десять утра – это рано). У нас каждый год была солидная программа – часа на полтора. Не скажу, что наши концерты собирали полные залы – зачем врать, но зрители были, даже фанаты имелись. А раз в год в Москве (а если быть точнее, то в Долгопрудном, в МФТИ) проводился конкурс музыкантов, в котором могли принимать участие студенты или преподаватели вузов немузыкального профиля.
Вот и мы полным составом оркестра, половину которого составляли математики, половину второй половины – физики, со скрипками, виолончелями и сопутствующим багажом занимали места в вагоне и ехали в столицу. Кроме оркестровых инструментов было ещё две гитары: одна шестиструнная – моя, другая семиструнная, на ней играл один из наших скрипачей-солистов, преподаватель кафедры прикладной математики (мне потом на его семинарах было очень некомфортно называть его по имени-отчеству)...
Наверное, наш оркестр мог бы выступать и как большой вокальный ансамбль (или как маленький хор), если бы была поставлена такая цель. Во всяком случае, пока ехали, у нас был целый вагон слушателей…
А уж там, в Долгопрудном, мы при полном зале показывали нашу программу во всей красе, тем более – наш оркестр был единственным.
Однажды во время такой поездки произошёл довольно неприятный случай. Стояли мы на какой-то станции, где-то недалеко от Кирова, и вдруг – сильный толчок. Я больно ударилась о поручень, ребята тоже начали потирать ушибленные места. А через пару минут по радио прозвучало: «Если в поезде есть врач, просим подойти в последний вагон». Последний вагон был пятнадцатый, а мы ехали в тринадцатом. Чуть позже мы узнали, в чём было дело. Какой-то железнодорожник на дрезине, пьяный в дрезину, на полном ходу въехал в наш поезд. Говорят, не пострадал – по крайней мере, физически. Каким-то чудом осталась цела и невредима проводница в насквозь протараненном тамбуре. А вот кое-кто из пассажиров попадал с верхних полок – им-то и потребовалась медицинская помощь. Уже сойдя в Москве, мы увидели, в какую гармошку смяло заднюю часть этого самого пятнадцатого вагона…
***
А уже много лет спустя, уже другим составом, держали путь, опять-таки, на музыкальный конкурс. Только уже детский. И не в Москву, а в Пензу. Нас было девять человек: трое участниц, юных скрипачек, два педагога, два концертмейстера, один завуч и один родитель – то есть, я. Одна из участниц – моя дочь Алиса. Настроение у всех было прекрасное, а дорога длинная – до Пензы три дня пути. Вот где мы все хорошо отдохнули. Играть на скрипке в поезде не стоит – во-первых, неудобно, качает, с ритма сбивает, мало места; а во-вторых – остальные пассажиры не поймут. Можно сидя потрогать струны, можно молча сосредоточенно посмотреть в ноты. Но этой поездке предшествовали такие долгие и напряжённые занятия, что эти три дня пути никаких поправок уже не внесли бы. И мы дружно снимали напряжение. Набились все – и дети, и взрослые дети, в одно купе и играли в чепуху. Ну, это где писать на бумажных полосках и заворачивать. Когда разворачивали и читали, хохот стоял невообразимый…
На обратном пути в нашу весёлую компанию на часть пути влились челябинцы и екатеринбургеры, с которыми подружились на конкурсе. Все потом обменялись адресами, и переписка некоторое время была довольно активной…
***
Довелось однажды ехать в почтово-багажном вагоне. Не помню уже точной причины: то ли долго не предвиделось электричек в нужную нам сторону – а были мы на какой-то промежуточной станции, то ли их там вообще не ходило… Помню, что нас очень не хотели пускать. Кучка подозрительных товарищей с рюкзаками – чего от них ожидать? Вдруг напьются и буянить начнут. Да и почтово-багажный вагон – для почты и багажа, а не для пассажиров. Но мы уговорили. Обещали сидеть тихо, как мыши под веником. И сидели тихо. Целых пятнадцать минут. А потом багажно-вагонно-ответственные товарищи вопросили: «Туристы, а что вы не поёте? Спели бы…»
***
Конечно, со временем, а точнее – с возрастом, в дороге появляются навязчивые вопросы, которых раньше никогда не возникало. Почему, как только ты начинаешь завязывать шнурки на ботинках или искать что-то на полу под боковой полкой, обязательно кто-то пойдёт по вагону с кипятком в кружке? Почему, стоит тебе появиться в проходе с кружкой кипятка, обязательно кому-то на боковой полке приспичит завязать шнурки на ботинках или уронить ручку на пол? Почему матрас, как только ты перевернёшься на другой бок, сползает с полки, в каком бы направлении ты ни вращался? И почему все углы такие острые, а на стенах так много ненужных деталей?
Но всё это мелочи.
(продолжение следует)