У края сведущего мира
Куда стремился всяк святой.
Где расплескалась горсть эфира
Встал город вскормленный звездой.
И боги были благосклонны
К тем, кто вскормлен в стенах его.
И выселись здесь только эталоны
Взиравшие с церковных шпилей далеко.
Но пролились на святу землю сера и огонь
Низвергнув град в пучину рая.
Не уберег его великий свет икон
Взыгралась месть, тела людские пожиная.
Плясал по улицам, проспектам пал
В секунды выедая славные жилища.
А в языках виднелся Фурии оскал
Он треском гоготал по пепелищу рыща.
В кипящем месиве людей, огня и камня
Лишь цитадель осталась неприступной.
Что в лоне прятала детей своих веками
Вздымаясь над трагедией, богиней жуткой.
Но в вальсе с пламенем кружась
Явилась тысячи глазам фигура в черном.
И будто жар пред ним ушел в отказ
Никак не обжигая бушевавшем штормом.
Он шел вперёд к вратам Надежды
В руках держа не щит, но меч.
И даже сквозь огонь зияли его вежды
Зияли злобой, будто гибели предтеч.
Внезапно голос, будто рокот грома
Что содрогнулись даже небеса.
«Видать богам вендетта не знакома
На этом оборвется удачи вашей полоса.
Чего в экстазе молите богов?!
Прося у тех, кто создал вас защиты.
Иль путь у вашего Криста таков?!
Мы наконец-то будем квиты.
Боги сожгли отчизну неугодных?!
Так на костях плясать готовы.
Конечно, коль из побуждений благородных
Ведь только к чужакам суровы.
Содом, Гоморра канули в огне
Хоть были краше ваших городов.
Но отчего обидно мне втройне
Не видел я сиянья их дворов.»
Удар могучего меча
Ушел в фундамент цитадели.
И люди пали вниз, в агонии крича
Где их сородичи горели.
«И всяк окажется на дне
Кто восхвалял божков никчемных.
И коли спросят обо мне
Зовите Человеком в Черном…»