Здесь речь напоминает стон,
а тени холодны и жёстки.
Объятый ложью всех сторон,
стою и жду на перекрёстке –
Тебя, как будто знаю что
сказать (не выдавлю и звука).
Прошито старое пальто, отцовское
дождём…. Разлука
по рёбрам острою рукой
бесшумно шарит – ищет Бога.
И день, меняя на другой,
сердцебиение Востока
срывает новую зарю,
бодяжет утренние смыслы
прогорклой жизнью на юру.
Пьют тополя рассвета «Рислинг».
Вдали, немного погодя,
забавно скорчилась креветкой
Галактика…. Поверх дождя,
где звёзды обитают редко,
одна безбрежная печаль
с душой роднится одиноко.
Стою – разбойник, шут и враль,
боясь поднять лихое око,-
вместив всегдашнюю Любовь,
взгляд оторвать от плоской суши!
Но подлинность небесных строф
далёким эхом ищет уши.
Стою, ненанятый никем,
столетним абитуриентом –
ничтожный прах незримых схем….
Над головой полудней ленты.
Виски щекочет щуплый свет,
он в сердце понаделал лунок.
Явь созидает болью лет
непостижимый свой рисунок.