Но...
это только их правда,
верящих каждый в личное свое.
Мне бесконечно жалко,
что мой полет увидеть им просто не дано.
Все было зря. Все было бесполезно.
Наши души вторят на разных языках.
В руке зажать крохотное лезвие.
Мы живем на параллельных плоскостях!
Причудливые злые черные цветы
не занесены в ваши справочные книжки.
Но даже так. Почему раздавлены они
должны быть неопровержимой мыслью,
которую вывел кто-то много лет назад.
Словно незримый слон, на котором мир ютится.
Утонуть в смолянисто-угольных садах,
в метафорически сложных поэтических страницах
среди доктрин и догм о тривиальном, о простом.
Моя высь по ночам сверкает.
Какая разница, каким идти путем,
Если все сущее любовь определяет?
Если все едино, если души так похожи,
если вторят одинаково о цветах они.
В разные стороны галопом скачут кони
из-за того, что мои немножечко черны.
Другой отлив бутона --
прекрасный повод, чтобы их сжечь.
Одним неосторожным словом
он вонзится словно меч,
неся проклятие и смерть,
пусть и черным, но живым цветам,
погружая в лед гореть.
Я враждебен к вам!
Да вы и не поймете ничего,
ведь не понять любовь другого.
Снова сердце одиночеством свело.
Как грубО неосторожно слово.
Боль...
Падающий снег каждый хранит по-своему.
Черные головки мерно спят во льдах.
Настанет день, когда покорными
морозы станут, державшие в руках
нечто очень дорогое сердцу,
не понятое и забытое давно;
в огромном мире нету места
для тех, кто потерял лицо.
Придет весна, растает снег,
слетят с тоской осевшие пылинки.
Томящееся глубоко в душе
покажет явь звучаньем скрипки,
вновь воспылают черные цветы
сажей помрачневших душ.
Я извинюсь, что был другим,
что позволил утонуть
самому себе в сомненьях,
принять на веру сказанное зря.
Эти раны не затянет время,
они станут олицетворением меня,
вечно слабого и постоянно ноющего,
того, кто не способен ни на что,
кто не может попросить о помощи,
проигравшись, все потерял давно...
Но они цветут просто, без причины,
не требуя слов и ничего взамен...
Мальчик, не способный быть мужчиной,
вдруг немного поумнел:
они не смогут вечно ждать,
безрассудно устремляясь к солнцу.
Их жизнь прервется в безучастных льдах,
когда зима коснется
их хрупких, хрупких, хрупких
душ,
что открылись однажды безвозмездно.
На свете все умрут когда-нибудь,
цветы -- завянут без надежды.