Сегодня больше не бомбили.
Зачем бомбить? Нас голод бьёт.
А власти так постановили:
захватчик в город не войдёт!
Не сможет, не сумеет, встанет
За ограждением стоять.
Ну что его так сильно тянет?
Что он у нас решил отнять?
Скажите это той девчонке,
Что утром ранним, ровно в шесть,
На мрак и голод обреченная,
Мошла искать что-то поесть.
Неделей ранее она же,
В мороз и стужу января,
Тащила на санях поклажу,
Крутясь и плача, втихаря.
Там было мрачно, но светло...
И хлеб, торчащий из кармана,
Напоминал лишь об одном,
На санках умершая мама.
Ту корку черную, как ночь,
Она оставила девчонке.
Ее блокада тянет прочь
и дочь в коричневой юбчонке.
Мы все здесь в пиджаках отцовских.
И в материнских сапогах.
Они лежат на Пискаревском
с цветами красными в ногах.