Бъют Челубей с Пересветом в щиты,
Холки щетиня на вёрсты.
Всплывшую память до слёз мучит дым.
Мечет костёр, небу, звёзды.
. . . Вольно, три века подряд,
Ведая черною меткой,
Южной Россией скитался отряд
Призванный быть у Орды контр-разведкой.
И, воздвигая Мамаев курган,
Там оценили дрыгву ветераны :
Плоть бинтовал из бальзама туман
И заживали все раны.
. . . Порасседлалось кочевье цыган –
Облюбовалось Полесье.
И на крещенских морозах, стогам,
Лоси и кони "молились" все вместе.
Из скорлупы пополнялся там клин
На колесе – благодарностью, роды,
Аист хранил, согревая камин
Там, на краю первозданной природы . . .
. . . Хутор с трёх хат в трёх державах стоял :
Центр Европы по карте – весь адрес.
Лекарь был главный – полыни кальян.
Жаба – синоптиком. Филин – за падре.
Двум мировым, всех детей семерых,
Бабка, за мужем, на старт, схоронила.
Вешал на внука, хлыщ, зэка ярлык,
Слышал в ответ : – люди тоже там, милай.
. . . Помню, люблю, жди. . . Разверзнулась твердь.
Куст языков щекотанием гложет.
Не оберись без амнистии, смерть.
Знаю секрет : под землёй живут тоже.