/Пересказ когда-то давно мною услышанной
истории от моего попутчика, с которым свела
судьба в купе поезда Москва – Архангельск/
Сверлил лучом ночную темь прожектор тепловоза.
Туманный лунный свет лил желтизну с небес.
И в снежных шапках, как укрывшись от мороза,
Как будто, нам навстречу, бегом стремился лес.
Весёлый машинист, на вид совсем мальчишка,
Приветливой улыбкою к себе располагал.
На голове его короткая классическая стрижка,
Упрямый вихорок на ней характер выдавал.
Как гриб боровичок широк в плечах и статен.
Был силушкой природною совсем не обделён.
А голос рассудителен, нетороплив и внятен.
И сразу, с первых слов его, понятно, что умён.
Такой породы мужики есть лишь в глубинке нашей –
Где дети сразу с детских пор приучены к труду.
Воспитанные в строгости, не под крылом мамаши,
И потому они по жизни всей уверенно идут.
Я первым парню подал руку, чтоб разговор начать:
– Беседа не во вред? Тем скоротать дороги дали…
Как звать?
– Сергеем нарекли.
– А Вас как величать?
– Владимир я.
– А по отцу?
– Отца Иваном звали.
Поведай, если можешь, мне, с какого будешь года?
Мне будет любопытно знать, и не для куражу.
А нежели из местных вышел, скажи, с какого рода?
– Ну, если интересно Вам, то ладно, расскажу,
Быстрее время пролетит, хоть ехать час всего.
Не знаю я с чего начать… Судьба крутила лихо…
И мыслей в голове разлёт… Не знаю я начать с чего…
В последнюю десятку лет лишь стало в жизни тихо.
Но Вы вначале о себе. Вы кто? Спешите неспроста?
А там, куда Ваш движет путь, Вас там родные ждут?
– В лесах, в верховье по реке, верст около полста,
Село моё, и родина отца, я сам родился тут.
Ушли родные в мир иной… Знать, предков зов зовёт…
И я, пусть изредка совсем, стараюсь приезжать.
«Воздух родины, он особенный» - не помню, кто поёт,
И потому родимый край всегда рад навещать.
…В улыбке светлой, краем губ, без видимой усмешки,
Насквозь пронзает взгляд его, слегка раскосых глаз.
Он, как отличник ученик, спокойно и без спешки,
Как на уроке отвечая мне, поведал свой рассказ:
Что тут, совсем недалеко, на море, детство и прошло.
Где на высоком берегу, что продувается ветрами,
На устье северной реки, его поморское село,
Что жило испокон веков, от моря данными дарами.
Морская рыба – вот их хлеб, чем жили сотни лет.
Не зря в народе потому, их трескоедами зовут.
Кормило море, но оно и причиняло много бед –
Немало из родни его на дне морском нашли приют…
О том, что двадцать семь годков отметил на неделе.
Быть машинистом не мечта, мечта была другой…
А машинистом третий рейс, всего на самом деле,
Как машинист, у них в депо, он самый молодой.
И что красавица жена ждёт с малым сыном дома,
Что их семейной пары, счастливей в мире нет.
Что в ВУЗе учится сейчас – два года до диплома,
Что прибавленья ждут в семье – ещё один секрет.
Был с малолетства одержим он до морского дела,
И с детства с моря он впитал солёные ветра.
И что потомок он известного помора – корабела,
Который строил русский флот для самого Петра.
Его отец, морской рыбак, был бригадир артели,
А жизнь рыбацкая во всём опасностей полна –
Весною выкинул их шторм на гибельные мели…
Осталась мама без отца, с пятью детьми одна…
И поседевшая за день, рыдала мать – «О, горе…
Чтобы одной вас всех поднять, я силы не снищу.
Забудь мечту свою, сынок, прошу тебя о море -
Костями лягу пред тобой, но в море не пущу!
Ты видишь, нет родни у нас – война тому виною.
Еще причина, что в роду все мужики почти.
Немного тех, кто уцелел, и те спят под волною –
И нет могил, и нет креста, о Господи, прости.
В пучине сгинули дедЫ, племянник мой, два брата…
Отец последним был в роду и ты туда же хошь?
Дела найдутся на земле. Пусть море будет клято!
Себе работу по душе на суше ты найдёшь»
За плечи он её обнял – Не плачь, прорвёмся, мама!
Так, помнишь, папа говорил? Запомнились слова…
Как ты сама меня учила? – Ходи по жизни прямо!
Так и пойду. И папа прав, и ты во всём права.
…Он самый старший из детей, и все почти погодки.
Жизнь так, морщинкою на лбу, поставила отметку.
Отбросив прочь мечту свою про атомные лодки,
Учёбу в школе прекратил, закончив восьмилетку.
А дальше курсы слесарей, работа на две смены,
Стараясь принести в семью, так нужную копейку.
В колхозе рыбу разгружал, трудясь, у рта до пены.
К 8 Марта справил сам для матери шубейку.
От счастья мама, вся в слезах, его благодарила:
«О, что со мной, я наяву? Мне это только снится?
Какого славного сынка судьба мне подарила!
Отец, уверена, тобой сейчас с небес гордится!
Но беспокойством на душе, один и тот же сон…
Море. Лодка. Солнце. Штиль. Цвет моря голубой…
И мне приветливо рукой, из лодки машет он,
Как будто бы меня, сынок, отец зовёт с собой…
Я чую, это не к добру… мне знак даёт судьба…
Вьют в сердце у меня гнездо морозные метели…»
…И через год опять беда - свалила маму хворобА,
И похудела… и слегла… не может встать с постели…
Врачи поставили вердикт: – Держись, у мамы рак…
Семнадцать лет ему всего… младшой - 12 лет…
Вопрос врачу: – И что, теперь уже помочь ни как??
И горло пережал ответ: – Увы, надежды нет…
Он гладил маму по руке – Всё обойдётся, мама…
– «Как вы теперь, о боже мой… За что такая кара?»
Я знаю, ты поправишься! – Шептал он ей упрямо.
– «Я чувствую, не выдержу судьбы коварного удара…
Как справиться теперь тебе? Откуда черпать силы?
Мне страшно очень умирать, всех вас так оставляя…
Я знаю, что полшага мне, сыночек, до могилы…
На части сердце болью рвёт, судьбы вашей не зная…»
…Мать вяла быстро, как цветок… текла из глаз слеза…
Всё чаще была в забытье… и как-то ближе к ночи,
Когда закончив все дела, он лишь сомкнул глаза,
Услышал голос - мать зовёт – «Иди ко мне, сыночек…
Сядь рядом… слушай и молчи… успеть сказать должна…
Предчувствую, мой день настал… сказать тебе пора…
Хотела раньше – не смогла… есть в том моя вина…
Но нынче в мир иной уйду… не выжить до утра…
Давно мне не даёт дышать, застрявший в горле ком,
Но не от страха умереть… от жуткостной печали –
Что вас, наверно, разлучат, отправив в детский дом…
Мне слышать это довелось, что деток разлучали...
Сейчас я тайну расскажу, что от тебя скрывали…
Сегодня только расскажу, перед своим концом…
Ты без меня узнаешь правду об отце своём едва ли -
Кого ты папой называл, не был тебе отцом…
Впервые замуж вышла я, как будто под гипнозом…
Я видела, что как он любил… я, каюсь, не любила…
Мы вместе с ним работали, он бы у нас завхозом.
Он так ухаживал красиво… я глупенькою бЫла…
Я думала, любовь придёт, что нужно только время.
Но год прошёл, любви во мне, как не было, так нет…
Был для меня прошедший год, как тягостное бремя.
Исполнилось в ту пору мне не полных двадцать лет.
Кого ты сын считал отцом, был мужу лучшим другом.
Я знала, он влюблён в меня, но мужу была я верна.
Но вот однажды в голове вскрутились мысли кругом,
Я осознала, что сама в него безумно влюблена…
Мы как-то вечером, втроём, гуляли вдоль причала…
Я поняла, что не могу… мне стала жизнь не мила…
И я, при муже при своём, всё про любовь сказала…
Свою разрушила семью… их дружбу разлучила…
Муж молча выслушал меня… на время замолчал…
Обоим посмотрев в глаза, и взяв нас за запястья,
Слова, отчётливо рубя, спокойно прошептал:
– «Всё. Будет. Хорошо. Я. Вам. Желаю. Счастья…»
Я поспешаю рассказать, пока пришла в сознание…
Пока хоть капелькой еще во мне осталась сила…
Теперь послушай, вот ещё - моё тебе признание:
Тебя уже на ту пору, под сердцем я носила…
Но я сама на тот момент, ещё не знала про тебя…
И он не знает до сих пор, что сын есть у него.
Уехал он и навсегда… но знаю, что меня любя…
Вдруг из детишек у него совсем и нету никого?
Сказали мне, что он в Москве, имеет важный чин.
Способен, может, он тебе хоть в чём-либо помочь.
Найди его, всё расскажи… стесняться нет причин…
…Сынок, я чувствую, сейчас ко мне подступит ночь…
Там, в тумбочке лежит конверт… на нём всё написала…
В почтовый ящик опустить, мне гонор мой не смог…
Теперь мне легче на душе, когда всё рассказала…
А ты меня за эту весть, прошу, прости, сынок…
Вот, кажется, теперь пора… уйти на небеса готова…
Своих братишек, я прошу, как можешь, береги…»
Я вскрыл конверт… а на листке написаны три слова,
Её дрожащею рукой – «Влад, сыну помоги».
Она жила еще два дня… ушла, не приходя в сознание…
Два дня бесцветные глаза смотрели вникуда…
И воском плавилась свеча, и было утро раннее…
Ей было чуть за тридцать пять - по сути, молода…
– В Москву я сразу позвонил, на утро после смерти,
Хоть вовсе не уверен был, что нужно ли звонить.
Я не сказал ему тогда про мамины слова в конверте.
Он краток был: - «Я выезжаю. Если сможешь, встреть»
Мы, оказалось, внешне с ним, как близнецы похожи…
Для смелости, с друзьями, я приехал на вокзал,
И подойдя, представился, сказав, что я Серёжа,
И был ответ – «А я тебя среди других из поезда узнал».
Он проживал в Москве и не женился после мамы…
А маминой запиской той растроган был до слёз…
Сказал, что до сих пор в душе исходят кровью шрамы…
И что он эту боль, как крест, всю жизнь в себе пронёс…
Он нас с собой в Москву забрал и всех усыновил.
Из братьев, кто какой хотел, закончил институт.
А я вернулся в край родной, как службу отслужил.
Я тут свободнее дышу… могилки предков тут…
Я Вас не сильно загрузил, что Вам всё рассказал?
Простите Вы прошу меня за мой словесный бред...
…А вот уже конец пути… виднеется в ночи вокзал.
Да, кстати, в этом городке живёт мой новый дед.
– Зачем, Серёжа, так? Я тронут до глубин души…
Я просто потрясён историей твоею даже очень.
А знаешь что, Сергей, мой телефон и адрес запиши,
И будет время, приезжай ко мне на отдых в Сочи.
*****************
…На полутёмной площади провинциального вокзала
Лежал не тронутый колесами машин пушистый снег…
Лишь с краю площади машина сиротинушкой стояла,
В её окне, почти заиндевевшем, виден человек.
«Двадцать первой» Волги кузов проржавевший…
Из тех машин, что редко встретишь где теперь…
Седой, как лунь, водитель, за рулём авто сидевший,
Сам вышел из машины, распахнул учтиво дверь.
Взгляд серых глаз смотрел с добрейшею лукавостью…
Голос тихий, но по-военному предельно чёткий.
И бежали по лицу морщинки жизненной усталостью…
Мне, видимо, по возрасту, годился в одногодки.
- Каким же ветром занесло сюда порою «раннею»?
(Навстречу мне приветливо протянута рука) -
Ведь пассажирского сейчас и нет по расписанию…
– Взял, как опоздавшего, машинист «товарняка».
Всего на полминуты опоздал при пересадке в Энске -
Таксиста, чёрт видать, по городу блудил.
Начальник станции помог по-джентельменски,
В кабину машиниста тепловоза меня препроводил.
- Вам повезло со мной… тут в ночь такси не ходят…
Автобус к утреннему поезду придёт к семи утра…
А в нашем зале ожидания, где ветры верховодят,
Ночь коротать, так Вам скажу - безумная игра.
К вокзалу я подъехал просто по случайности,
А то бы сам уже давно в постельке сладко спал.
Друг позвонил, он на дороге встал по неисправности -
Его замёрзшую машину я в гараж буксировал.
Издалека?
- Из Сочи.
- Давай на «ты» с тобою?
Зачем тебя в наш край, забытый богом, занесло?
- Давай на «ты»… Я связан с ним судьбою –
Тут, в полусотне вёрст, моё забвенное село…
- И нынешний визит, дань нашбежавшей ностальгие?
Или остался отчий дом, а может, по делам?
- Дом продан наш, и вывезён, и в нём живут другие,
Лишь школьные друзья ещё живут в окрУге там.
Хотел я по - незваному, взять и нагрянуть в гости,
Их навестить на пару, может быть, на тройку дней.
Родных живыми нет давно… лежат все на погосте,
И от осознания этого, чем старше, тем больней…
Село моё заброшено уже почти, как четверть века…
В нём не увидишь даже воробьёв и голубей –
Не могут даже эти птицы гнёзда вить без человека,
В селе лишь летнею порою увидите людей…
- Разочарую я тебя, мой друг… закрыта к вам дорога –
Пурга неделю тут хозяйкою была и натворила бед.
По дороге снежных переносов, мне сказали, много…
Почистят грейдеры, но в лучшем случае в обед.
- Тогда в гостиницу меня вези, а утро всё рассудит.
И по пути куда-то в магазин - пополнить продзапас.
- В гостинице, я точно знаю, сегодня мест не будет,
И магазинов круглосуточных нет в городке у нас…
- Да, как же так?.. куда не кинь – кругом одна засада…
Мне остаётся лишь одно - вернуться на вокзал…
- Погоду бы узнать тебе перед поездкой было надо.
- А голос внутренний мне ничего не подсказал...
Давно, до коликов в душе, хотел вернуться в зиму -
Я, знаешь, зимнею порой лет сто тут не бывал…
Ведь годы наши всё быстрее пробегают мимо,
Откладывать визиты на потом я сам уже устал.
Мне часто снится лес в снегу и снежные просторы…
Как в детстве, пацаном, я с крыши прыгаю в сугроб.
Что в Сочи за зима? Её там нет, одни лишь разговоры…
Там при словах «мороз и снег», бьёт по спине озноб.
- Как звать?
- Владимир я.
- Да, мы с тобою тёзки!
Послушай земляка – брось мысли про вокзал!
Тебе по нраву что-ли, диван в вокзале жесткий,
Чтоб до утра на нём, как бомж, от холода дрожал?
Ну, в общем, так скажу тебе – ко мне сейчас поедем!
И для отказа ни к чему придумывать причин!
Да, брось ты, неудобно… Мне или соседям?
Домишко частный у меня, я в нём, как перст, один.
Я баньку к вечеру топил, парная не остыла –
Помашешь веником в парной под дух пихтовых смол.
А в баньке русской, знаешь сам, живительная сила.
А я тем временем для гостя накрою быстро стол.
– Что остаётся мне признать? Нельзя не согласиться.
Добром души моей коснулся – могу одно сказать.
– Беда с любым и каждым может получиться,
На то мы люди человеки - друг другу помогать.
Сам знаешь, северный народ, отзывчиво простецкий.
Когда по-доброму к нему – он выручит стократ.
А в наших деревнях живёт ещё уклад советский –
В глухую ночь в дверь постучи - и каждый тебе рад.
*********
…А после бани, сев за стол, по рюмке выпив водки,
Ему историю поведать поспешил, потрясшую меня…
Хозяин перебил – «Я дед его! Он сын моего Вовки.
Так нежданно пришедшая, но славная родня!
Всё, думал, никогда не стать мне в жизни дедом…
Один сын только у меня … жена рожая, умерла…
Сын однолюбом оказался в дополненье к бедам…
Как впрочем, я такой и сам… такие вот дела…
Но не было бы счастья, да несчастье помогло –
Я пятикратным дедом, стал и просто в одночасье!
Ко мне, представь, пять внуков одновременно пришло -
Ну, это ли, мой дорогой, не дедовское счастье?