Она притворялась так долго,
что маска прилипла
И стала казаться её постоянной гримассой.
А с этой гримассой удобно.
Так цикл за циклом
Сливалась она в однородной,
Безчувственной массе.
Она не снимала её даже дома, ведь ночью
Могла бы увидеть своё отражение где-то...
А это бы значило, то что ей больно воочию
И стали бы явными скрытые ею секреты.
Она перестала смеяться из рациональности
И больше не плакала - может оно так и лучше?
Весь мир обесцветился,
чувства - лишь только банальности
ведущие в дебри эмоций всё глубже и глубже...
Она перестала во сне называть его имя,
Как будто боясь растерять
то, что в сердце осталось.
Они были снова как раньше чужими... Чужими...
А маской привычной она от всего укрывалась...
От боли, от праздных вопросов
Похожих на жала,
Пронзающих душу и ранящих сердце до крови.
Под маской не видно,
Как губы сжимая, страдала,
А может смеялась, подняв в удивлении брови.
Она притворялась так долго,
Что мышцы привыкли
К безумной гримассе
Улыбки зубастой акулы.
Она притворялась,
И этой холодной улыбкой
Всех самых назойливых
Прочь от себя оттолкнула...
У маски не спросят
О детях, которых не будет,
О муже которого нет у неё и в помине...
Ведь маски не люди,
Ведь маскок никто не осудит
За то, что они перестали общаться с другими...
Она далека и о ней ничего не известно,
Что делает, чем увлекаетя даже...
И если она свою маску вдруг снимет однажды
Наврядли узнают - ведь быть ей средь них неуместно...