Чистое небо, простёртое вдаль дальше взгляда,
Переполняло меня, и ничего больше не было,
Кроме лазуритовой бездны, невыразимой,
Таинственной, непостижимой и вечной.
Её всеохватная радость проникала,
Питала, озаряла и вдохновляла меня,
Восхищая мистерией чистой свободы
И величием не нарушаемой Тишины.
Неподвижность в движении было моим ощущеньем.
Левитации нежной, тотальной, спокойной
Неведомый ход растворял, собирая,
Унося и в одной будто точке сжимая,
Концентрировал бездну в другой
Неизведанной бездне, и сияло
В бессилии слов бирюзовое небо,
Отражаясь во мне, отражая в себе мою суть.
Было всё за пределом красоты беспредельной
В пределах её чуда и сверхъестества,
Где параболы сходятся и сходятся бездны
В бездне до полноты воссиянья.
Где эта точка и точка возможна ли где-то,
В пропасти света сапфирно-таинственной глуби,
В радости той неисторгнутой высшей зари,
В непомрачённости чувств и любви бескорыстной
Центр ли есть? Или несколько центров?
Окружность, парабола, линия, шар?
Ничего нет и всё есть. Антипространства
И противовремя, неизмеряемость и неизмерённость.
Без объятий объятия объявшие
Необъятность проникновенную в тайну.
И этот сияюще-синий поток, уносящий
Куда-то в нежданность, неведомость,
В радость свободы, покоя, творящего гимна,
В ореол светлопрекрасного тёмного лона,
Был так невыразимо восторжен и благ,
Неуёмен и ласков, и кроток, словно
Любящих двух прикасанье и объятия взглядов.