Всё было так же, как и было
на зимнем стойле у реки.
Ржала в бору опять кобыла,
считала походя шаги.
Седло скрипело под телегу,
разглядывал седок Омегу.
Тащил один лишь коренник.
Как месяц вдруг мороз возник.
Читаю мысли, словно Мессинг,
я в синем зале в тупике
с карандашом чужим в руке,
не подставляя жёстких лестниц,
шагал по краюшку судьбы
под знаком истинной любви.