На площади было не то чтобы гулко,
Но люди сбивались в ряды.
Его провели где-то там переулком,
А вслед им бросали цветы.
Пилат был не в духе, смотря отрешенно
На враз растревоженный плепс.
А Тот, что ступил за все рамки канонов,
Терял ко всему интерес.
"Я с Неба спустился на землю, без фальши.
Такому как ты не понять.
Захочешь, отпустишь, мутить воду дальше,
Захочешь, велишь расстрелять".
А кто-то в толпе, захлебнувшись слюнями,
Кричал, побледнев, "с нами Бог! ".
И рвался к Пилату, толкая локтями
Всех тех, что пускал на порог.
Другая, что ноги умыла когда-то,
Ему у сестры на виду,
Всем видом своим говорила, что свята,
А вы, мол, горите в аду.
Какие противные люди
Христиане, не дать и не взять.
С такими не то чтобы спорить,
Их даже и жаль расстрелять.
Я тоже там был и все видел вот это,
Я тоже кричал из толпы.
Еврей я по маме, мой дом - это гетто,
И я не умру молодым.
Еврейская доля - взирать из партера
На то, как дурак ищет смерть.
И восторжествуй же Сионская вера
И ныне и присно и впредь!
Пилат психанул: всех апостолов в карцер,
Ещё б о них руки марать!
А Этого, что твердит всем побрататься,
Велите тотчас расстрелять!
Его пригвоздили к столбу очень крепко,
Чтоб Он, не дай Бог, не воскрес.
Народец бросал в воздух истово кепки,
Теряя к Нему интерес.
И эти же самые люди
Твердили, что смерть - не есть тлен.
А те, кто их якобы губят,
Подняли Израиль с колен.
А что нам, ведь с нас не убудет,
Не стоит судьбу подгонять.
Помилуйте, ещё только полудень,
Успеем ещё расстрелять.