Что кроется за углом?
Тени белых ночей?
Или огненный ром
Темно-карих очей?
Или черный туман
Обгоревших лесов,
Где беззубый шаман
Заклинает без слов?
Заглянуть за черту!
Стать бы в розы босым!
Соблазнить бы, но ту,
Кто пьет ром из росы.
Как иранский ковер,
Абрикосовый мех
Расстелить под Луной
На розовый снег!
И наполнить бы кубок
Бирюзовой слезой,
А раскрытые губы -
Водой дождевой.
Бьюсь в стеклянную дверь
И шагаю на ощупь
В безобразную щель
Перламутровой ночи.
Задыхаясь от света
Ищу монастырь
За пределами лета,
У запретной черты.
Разноцветное поле
Собираю в ладонь.
Васильковое море
Крашу в темную кровь.
Но что скрывается за углом?
В моей памяти - синий бор,
Мой тоскующий дом
И церковный, девичий хор.
В моей памяти - натюрморт
Из букета увядших роз,
Перечеркнутый марлей рот
И озон позабытых гроз.
Фонарей одинокий глаз.
Задрожавший от ветра мост.
Снежных хлопьев тягучий вальс
И волос, золоченный дождь.
Но кто же кроется за углом?
Гений немых разлук?
Кто почерневшим ртом
Касается нежных рук?
Чей язык на острейший гвоздь
Гербарием редких слов,
Как экзотический гость
Наколот живым бантом?
Заискрился сноп белых роз
В зеркалах фиолетовых луж -
Лепестков серебристый дождь
Растопил иней зимних стуж.
Но теперь, как горячий воск,
Память вплавлена в желтый лед -
Обескровленный страстью мозг -
На морозе разлитый мед.
Свежевыкрашен древний храм,
Золотые ступени стерты,
Не болит и не ноет больше
Вдоль спины узловатый шрам.
И обрывки нежнейших слов
Исчезают в осенней гари,
А ночей сицилийских слава
Не пугает кошмарами снов.
Но кто скрывается за углом?
Яд кураре хранит в ладонях,
Охлажденную снегом кровь
Разбавляет сырой водою?
Мой двойник не исчезнет прочь,
И груди золотистый бархат
Полукружьем упавший в ночь
Онемеет в мохнатых лапах.
А проколотый лунный глаз,
Как желток из пустой глазницы
Между бедер нагой девицы
Растечется нектаром роз.
Окровавлен песок пустынь,
На барханах - гробницы мумий,
Ты - последняя из святынь -
Покидаешь разбитый улей.
Свою тень наречешь бедой,
Свое эхо - продлением тени
И с опущенной головой
В черный снег упадешь на колени.
Под рыдания медной трубы,
Вечным стражем твоей пустыни,
Властелином чужой судьбы,
Поднимусь из сырой могилы.
Ты услышишь молитвы шелест,
В глазах вспыхнет костров тревога -
Вот и губ твоих омертвелость,
Вижу - гибнешь, с улыбкой бога.
Погибаю и я,
Но срывается стон:
Это чья голова за стеклянным углом?
И кто губы зашил аккуратно?