Первопричина бедственно остра,
Но кто сказал, что может быть иначе,
Когда твой перочинный лоск бедра
Себя в разрезе платья обозначил.
И колкий смех, и режущий сарказм,
И о'хмура отточенные блицы
Пронизывали мастерски, пока
Мой взгляд скользил по острию ключицы.
И в бритвенно-оккамные места
Спускался, и в тягучем стоне таял.
Крошилась наледь хрупкого стыда,
Когда тела в нагой горизонтали
Сходились, будто гле'вии в строю,
Как эспадоны, как в бою катаны,
Где фурии неистово поют
В переплетеньях ковкого металла.
Где вновь и вновь безудержно стяжал
Катарсиса на заострённой грани,
Я, словно вздев на лезвие ножа,
Себя нещадно и неспешно ранил.
К полуночи от ран изнемогал,
Тебя в объятьях нежа, будто в ножнах.
И, ветреный слагая мадригал,
Гадал, безбожно это или божно.