Дорогой друг! Ты спрашивал меня о минусах духовного образования, но говорить об этом очень трудно. Уже несколько раз я удаляю написанное и думаю: «Как хорошо, что никто этого не увидел». Я хочу нарисовать честную и всеобъемлющую картину, но раз за разом получается грязное полотно, состоящее из чужих грехов и ошибок. Стоит ли говорить о том, что сыны Адама и дочери Евы по-прежнему срывают запретные плоды? Кому, кроме жёлтой прессы, нужны портреты семинаристов, страдающих алкоголизмом или ругающихся матом, создающих дисфункциональные семьи или борющихся с внутренним содомом, переполненных благочестивой ненавистью или впавших в ересь?..
Дорогой друг! После многочисленных попыток рассказать о проблемах духовного образования, я решила рассказать о себе и своих чувствах, которые разрывали моё сердце в Регентской школе. Мой рассказ будет субъективным и совершенно непоказательным, но это всё, что я могу тебе дать. Только, пожалуйста, учитывай, что я буду писать о грустном, пропуская многочисленное радостное и тёплое.
В РШ я чувствовала себя гостем, причём не самым желанным, нарушающим порядки и вечно мешающимся под ногами. Быть может, потому что нам часто говорили: «Если нам что-то не нравится – вы уходите. Если вам что-то не нравится – то уходите тоже вы». Внутренне я соглашалась с тем, что мне повезло, что Лавра – святое место, но… Место, в котором без тебя запросто могут обойтись, где твоё мнение не играет никакой роли, где «молчи и смиряйся», где при любой твоей ошибке от тебя готовы отречься – это не дом. Понимаешь, друг?
В РШ я чувствовала себя массовкой, винтиком, толпой, главная задача которой – вовремя и в форме прийти в назначенное место. Прийти не потому, что моё присутствие играет какую-то роль, а потому что «надо». Нет-нет, я искренне уважаю дисциплину и считаю практически все существующие в семинарии правила разумными и необходимыми. Но знаешь, друг, как по-разному могут исполняться одни и те же законы! Проверка отбоя может быть вежливым стуком в дверь и вопросом: «Все на месте?», – а может быть игрой в кошки-мышки, когда охотник подкарауливает жертву, желая вонзить когти едких слов побольнее. С тобой такое бывало, друг?
В РШ я чувствовала, что деградирую. К последнему курсу число интересных пар сошло на нет, и я выходила с учёбы пустая и уставшая не от работы, а от безделья (ты же помнишь, что я пишу только о себе?). Чтобы хоть как-то наполниться и почувствать себя живой, я пошла работать в пресс-службу. Это было непросто: я писала длинные тексты на своём стареньком телефоне, боролась со своей стеснительностью и общалась с интересными людьми, а после полночи расшифровывала интервью. Я жаловалась мужу на усталость и испытывала стресс от сообщений: «Маша, нужен текст, и, желательно, вчера». Но я – винтик – вдруг начинала быть человеком с личным чувством ответственности за происходящее. Да, без меня могут справиться, но всё-таки моя помощь нужна. Друг, я не ожидала, что для меня так важно быть нужной...
Знаешь, друг, сильнее всего в РШ я чувствовала чёрную, глубокую, бесконечную и многопричинную, невыносимую и застрявшую комком в горле вину. Вину за то, что я опоздала, что не так оделась, что снова согрешила в том-то и том-то, что пишу гадкие книжонки, что я, понимаете ли, собираюсь замуж, что я вообще существую. Эта вина – неосознанная и невыраженная (потому что хорошие, а тем более православные девочки молча соглашаются с обвинениями и унижениями в свой адрес) – заставляла меня плакать и не давала мне спать. Я чувствовала себя психически больным человеком и боялась, что дело не в месте, а во мне. «Вдруг я навсегда останусь такой?» – говорила рыдающая я своему терпеливому мужу, который не очень понимал (его чувства к семинарии совсем не похожи на мои), но крепко обнимал меня…
Друг, спешу тебя обрадовать, что после выпуска мои слёзы высохли, а глубинное чувство вины заменилось спокойным принятием себя и жизни. Пророчества о том, что «Регентская будет лучшими годами моей жизни», не сбылись. Я верю и надеюсь, что мои лучшие годы, полные любви и свободы, только начинаются.
Прости, что моё письмо совсем не ответило на твой вопрос. Возможно, тебе стоит задать его кому-нибудь другому. А пока простимся.