В окне чёрно-белом беснуются страсти,
Дарить голоса им устанет тапёр,
Молчит наш великий и ветреный пастырь,
Неведом немому эфира простор.
Ни шёпот, ни грохот, ни звон полифонный
Застолий лихих непонятен ему.
Стрекочет сверчок-аппарат монотонно,
И луч рассекает безмолвную тьму.
Мистический луч, словно путь бесконечный,
Вонзается молча в экранную гладь,
Спускается вниз по лучу человечек -
Потёрт его фрак… Но пронзителен взгляд!
Наивный избранник минувшего века,
Он спрыгнул с луча, словно с неба сошёл,
Империи смеха счастливая веха,
Пусть сам невелик, но с великой душой.
Пусть ростом он мал, но в душе исполин он,
И ждёт его счастье в конце, а пока
Башмак его голоден, путь его длинен,
Тяжёл его крест, но походка легка…
И кадры летят, как вагонные окна,
Несётся событий и судеб поток,
И чьи-то глаза от рыданий промокнут,
Пусть короток век этих слёз… Ну и что?
Пусть короток век властелина немого…
В музее твой фрак будет век коротать,
Сторонишься ты многословья пустого,
Храня горделиво молчанья печать…
На скрученных временем лаврах былого
Теперь почивает Великий Немой.
Почтенный предтеча экранного слова,
Твой фрак доедает музейная моль.
Экранного чуда почтенный предтеча,
Пусть снятся тебе разноцветные сны...
Вот сходит с луча твоего человечек,
Хоть мал он, но как-то спокойнее с ним.
У кадров летящих расшатаны нервы -
Поведать спешат о величьи Души,
И кто был последним, окажется первым,
А тот, кто был маленьким, станет большим…
"Великий немой” - название кинематографа “дозвуковой” эпохи. Термин возник в России (в Петербурге) в 1910-е годы. Ему предшествовало выражение Леонида Андреева “Великий Кинемо”.