Прошуршали колёса, и мимо
устремилась судьба напролом...
Поздний грач по белёсому дыму
черканул воронёным крылом.
За чертой побывав, на черте ли,
замыкается память за МКАД...
На дорожном израненном теле
заржавел деревенский закат.
Чаша поля сияет обманно
бледным светом прошедшего дня.
Борщевик восстаёт из тумана,
к небу руки худые подняв.
В пыльном зеркале заднего вида,
помахав кистью-зонтиком, сник
и вдогонку мне смотрит с обидой
мой покинутый здешний двойник.