Дневник воспоминание. Часть 1

________________________________.
Боже, очисти мя грешного, яко николиже благо сотворих пред Тобою,но избави мя от лукавого.
(пс. 65, 11)Ввёл ны еси в сеть,положил еси скорби на хребте нашем. Возвёл еси человеки на главы наша: проидохом сквозь огонь и воду, и извел еси ны в покой.

(пс.49, 15)Призови Мя в день скорби твоея, изму тя и прославиши Мя!

(сир.1, 15) Начало Премудрости — бояться Бога, и с верными премудрость образуется вместе во чреве.

ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ!

Господи, я благодарю Тебя, за мой крест, который Ты мне дал. Это — сыновья мои! Какой он тяжёлый, такой и сладкий, и я люблю свой крест. Ты пригвоздил меня к нему любовью, и я без него — никуда! В нём жизнь моя и в нём моё спасение. И когда я на нём — я вижу Тебя, и люблю Тебя этой неземной любовью. Я хочу припасть к Твоим ногам и омыть язвы Твои слезами. Ничего мне не надо в этом мире, только к тебе летит душа моя. Прости меня, Господи!

                БЕЛЫЙ СОН.
                _______________.
    У меня была высокая температура и я уснула в этом огне. И вижу: Бегаю среди своих прежних знакомых в миру и прошу их взять меня к себе на работу, но им не до меня.
Все готовятся к встрече какой-то знаменитой артистки. Я ушла от них, оглянулась и вижу высокие ворота за спиной, а место, где я только что бегала, отгорожено от меня высоким забором. А на воротах сверху, печать — не круглая, а треугольником и что-то на ней написано.Это «отгороженное» походило на отсек, таким словом я почему-то его назвала.
Сама я оказалась на просторе. Предо мной белое здание, стремящееся куда-то вверх, и белые колонны, укрепляющие этот верх, и белые ступени к верху, как на паперти с трёх сторон. Рядом такое же белое здание, но обыкновенного размера. Всё очень белое, как бы из снега.
А из малого здания, вдруг появились Ангелы! Что-то началось! Один из них приблизился ко мне , как старый знакомый, он тоже был весь белый и в белом. Мы посмотрели друг другу в глаза и согласились: Началось! (всё это молча!) Ангелы были без крыльев, но очень легко и быстро передвигались. Часть из них хлынули (я бы так сказала) В лево, как бы в метро и с ними побежали мои мальчики.Но я за них не обеспокоилась, потому что они были с Ангелами. А другая часть, расположились на ступенях до верха и застыли в ожидании чего-то или кого-то. Все и всё было чисто белым, только я и мальчишки мои, в обыкновенной земной одежде — цветные. И вдруг я побежала вверх по уголкам ступеней (т.е. Там, где состыковываются две стороны.)
      Я бежала и путалась в юбках , Ангелы смотрели, но не останавливали меня. Кто-то вслед подумал: «Наверное ей дано!» Я решила, что они меня приняли за ту самую великую артистку, которую ждут в отсеке и здесь. Я быстро добежала до верхней площадки, заметила небольшую дверь и заглянула туда. И что вижу!? На сцене за кулисами сидит на скамейке рыжая крашенная певица, положив руку на плечи гормониста и усердно поёт, но так фальшивит! Белый шарф, прикрывавший рыжие распущенные волосы, сполз с головы. А гармонист, как нолик под номером №, пытается ей подыграть. Я посмотрела в зал, где должны быть зрители. То был тот самый отсек, как пустая яма, а в яме никого не было. Мне даже жалко стало рыжую крашенную закулисную знаменитость  я закрыла дверь.
         Вдруг площадка, на которой я стояла, осветилась белым светом. Всё исчезло! И только один этот Свет — блистающий и радостный. Он заполнил меня и всё вокруг! Я проснулась.
В окно светило солнце, а температуры моей, как небывало. В сердце пела неизреченная радость и покой.  Это было чудо!
                _________________.

   Думала я , может быть писать надо от третьего лица? Но это дневник, а не художественное произведение. Прости меня , Господи! Не о себе хочу писать, а о Твоём долготерпении к нам,
О милости Твоей, о том, как вывел Ты меня из Египта. Ни за что! По великой Твоей милости, а я никакого блага не сотворила пред Тобой. Но Ты всегда был и есть с нами, Ты есть самый Родной и близкий для нас. И Отец, и Брат, и Жених, и Бог наш, Бог Афанасии, Бог Ильи, Бог
Виктора. Твоя любовь к нам бесконечна, хотя мы не заслужили этого, а наоборот, всеми силами сопротивлялись и сопротивляемся Тебе. И грешим, грешим, грешим!
                __________.

БОЖИЙ ДАР. ПРИЗВАНИЕ.
____________________________.
Мама моя, Мария Ильинична Фролова, по мужу Ракетская умерла от рака печени.Это случилось 19 декабря 1991 года, в день памяти Великого святителя Николая Чудотворца.
Ещё за пять лет до смерти у неё случился обширный инфаркт. Батюшка, которого мы  вызвали в больницу к больной, причастил её Святых Христовых Тайн и сказал:»-Ещё пять лет проживёшь!» Так и вышло. Мама была глубоко верующая христианка, помогала при храме, (это было ещё в Казахстане).Шила батюшке облачения, делала свечи, пела на клиросе и была казначеем. Я ж напротив, была глубоко неверующей и ,как большинство в то время, считала себя потомком обезьяны. Но уже тогда, я помню, мне очень хотелось, чтобы был Бог!
Это страшно, когда тебе с детства вливают в душу, что души у тебя нет! А мне так хотелось, чтобы она была, и чтобы был Бог! Ещё была у нас двоюродная бабушка, инокиня Клавдия. Когда разрушили монастыри , она приютилась в своём родном храме Казанской Божией Матери, в районе. Через неё и мама в церковь пришла, и я там бывала часто и слушала всякие чудесные истории от бабушек и от батюшек. Там в церковном дворе, где они собирались тёплыми летними вечерами, было так хорошо и спокойно! Мне становилось грустно и я жалела, что это всё сказки (в чём я была уверена), но так  хотелось — чтобы был Бог!
        Позже,  в начале перестройки, я уехала в Россию, уже с больной мамой и своими мальчиками — инвалидами детства. Мы купили квартиру в городе Шарыпово, Красноярского края. Шёл 1991 год. И вот мама умирает.  Она не боялась смерти, она боялась предстать перед Богом не готовой. И тогда я попросила её: «-Если после смерти ты увидишь Бога,испроси у Него для меня  - ВЕРУ! Сама я никак не могу поверить, что Он — есть!» К тому времени я уже внимательно перечитала Ветхий и Новый Заветы. Новый Завет переложила в стихи и писала Псалтирь стихами, но веры не было  и я пожгла все свои сочинения. И вот, наконец, услышал меня Господь! Отпевали маму заочно, потому что большой храм в городе только строился, а православная община ютилась в маленькой избе. Со мной что-то произошло,
чего я ещё до конца не понимала. Но на сороковой день после смерти мамы , я уже читала на клиросе, пела, а к концу года была послушницей у иеромонаха  Ф. К первой исповеди моей я написала целую тетрадь грехов. Было стыдно, но какая-то сила заставила написать всё. Я успокаивала себя: подумаешь! Захочу и порву тетрадь никому не показывая, но когда было всё записано, душа томилась и ждала исповеди. В день , когда пришло время службы и моей исповеди, я вдруг заболела и не могла идти, но наглоталась таблеток:-Лишь бы только добраться до священника и сбросить этот страшный груз, а там хоть смерть! Господи, мой Господи! Это была я и не я.Со мной что-то происходило. Я чувствовала, что попала в другой мир, в котором уже нет прошлого тупика, в котором есть чем дышать! Первая книжка, купленная мной в церковке была о монашеской жизни. Я была на седьмом небе от радости.
Приходила на работу, к знакомым, близким и сообщала торжествующе о том, что Бог — есть! Он — есть! Я обрела то, что искала всю свою грешную жизнь. У меня была такая ВЕРА! Такая уверенность , что теперь всё будет хорошо! Не знаю какими путями, но Господь нас не оставит, и меня и моих инвалидов- мальчиков. Мы — спасены!
           Многие знакомые тогда говорили, что у меня «крыша поехала» после смерти матери.
С новыми сестрами мы пекли просфоры, пели, кому-то помогали,Ездили к святым источникам, молились. Как будто я заново народилась на Божий свет! « Просите и дастся вам!» И дал мне Господь ВЕРУ!Я хотела монашества и вскоре меня постриг в иночество с именем Афанасия иеромонах Ф. Он был молодой, подвижный, энергичный и мне это импонировало. Однако вскоре, мой первый наставник перевёлся в г. Кострому поближе к епископу А.. Мне он писал письма и обещал в ближайшее время перевести меня с детьми к себе, что и не замедлило случиться. Да, вот так быстро развивались события.
      Господи! Только теперь я начинаю понимать, как Ты ждал моего обращения. Как быстро Ты исполнил моё прошение и дал мне веру. Я до сих пор удивляюсь: сколько благодати Ты излил на меня, если я , не задумываясь, оставила всё. И уважение мира, и славу мирскую, и преуспеяние в работе (я была театральным режиссёром).
И квартиру я продала незадумываясь, И огромную мирскую библиотеку где продала, а где просто раздарила своим актёрам. Все шкафы, паласы, ковры, холодильники и прочее, что могла отдала, что-то загрузила в контейнер и отправила в Макарьевский женский монастырь.
Следом и сама поехала, в неизвестность,с двумя инвалидами, без оглядки. У  меня была такая вера, что  с нами Бог, и Он нас не оставит. Слава тебе Господи! Слава Тебе! Прости меня, окаянную, не забуди убогих Твоих до конца!
                ________________.

СЕГОДНЯ.    ИСТИННЫЙ СВЕТ!
____________________________.
(2014 год) Иду в келию. Она между домом и лесом. У нас всё рядом. На улице тьма непроглядная, тьма кромешная — т.е. внешняя  (так переводится это слово). И вдруг понимаю, что внешний свет — это свет временный, не истинный. И в руке — фонарик,
И в доме — лампочка, а днём на небе — солнце, как огромный фонарь, который повесил Господь для освещения вселенной. И звёзды только отражают этот свет. Жутко! Мы не замечаем этого , но живём в этой реальной ночи! И весь этот внешний свет, просто мираж,
обман, какая-то мечта. Но когда я ночью в тёмной келии загашу свечу и усну я попадаю в светлый мир и он — без светильников. Не даром говорят, что сон, это малая смерть — успение. Есть Истинный Свет, умный Свет. Это не электроэнергия — это Энергия, которая есть Бог!  Я есмь Свет!   Трудно это передать словами , но вся настоящая жизнь в нашем сердце, в уме, в душе нашей, она внутри нас!  А снаружи, тьма кромешная, то есть внешняя.
Это всё буквально так. И когда Господь даёт откровение, Он приходит, как молния неожиданно и разрезает тьму в сердце от края и до края. Как прекрасны эти озарения! Некто сказал: «При озарении духовного разума меняются не сами предметы, а отношение к ним»
И какой-нибудь не понятный ранее стих в Псалтири открывается и поражает мудростью и простотой. И всё Писание раскрывается пред тобой насколько хватает сил увидеть. И Божие слово объясняет происходящее с тобой, и , наоборот, происходящее сейчас подтверждает истинность Божьего слова. И сердце радуется и ликует от соприкосновения с тайной Божией.
Потом всё проходит, но ты долго ещё сидишь и рассматриваешь сокровище, которое подарил тебе Господь. И слёзы — как очищающий, омывающий душу дождь! И ты ничего не желаешь больше и не хочешь, потому что знаешь: - Приходил Господь! И Он всегда будет с нами!
Он - любит нас!
                __________.

МАКАРЬЕВСКИЙ  МОНАСТЫРЬ.
______________________________.
Я плакала. Нет, я просто ревела, как белуга! Не час и не два, а сутками — день и ночь.
 Это был потоп, открылись все шлюзы и небесные и подземные. Я ревела и работала.
Мы ремонтировали Благовещенский храм, который игуменья планировала определить под трапезную. В монастыре пять храмов: НИКОЛЬСКИЙ-привратный, где находится теперь городской музей. УСПЕНСКИЙ, уже действующий; преподобного МАКАРИЯ УНЖЕНСКОГО и  ЖЕЛТОВОДСКОГО, где можно было служить, но не всё пока было в порядке. Там временно устроили склад всякой рухляди начиная от тарелок до древо обрабатывающего станка.Там же лежали выкопанные на территории монашеские черепа.
Храм ТРОИЦЫ, с прекрасно сохранившимися настенными росписями, - в нём хранились дрова. И уже упомянутый — БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ храм. Говорят он рухнул позже, потому что после революции, там были выпилены металлические растяжки. А в мою бытность там, мы пытались залатать, заштукатурить образовавшиеся щели. Я работала и ревела. Сёстры спрашивали, что такое случилось, может быть что-то с детьми? -Нет!-кричала я навзрыд,
и снова обливалась горькими. Теперь я понимаю — так вытекала моя гордыня. Она неслась бурной рекой смывая все мосты и берега.
       Я тогда и сама не понимала, что происходит со мной. Казалось всё шло хорошо. Приехала в монастырь по рекомендации иеромонаха Ф., моего духовного отца. Меня приняли, прописали с детьми в каком-то доме, отвоёванном у местного священника б. Александра, ныне покойного.(Царство ему Небесное!) Матушка игуменья похлопотала, и старшего моего сына Илью взяли в мужской монастырь АВРААМИЯ ГОРОДЕЦКОГО, на подворье. Илье было уже двадцать лет, а Вите 8 лет, однако умом они были, как дети.
Витю определили в интернат для умственно-отсталых детей в Чернопенье, в первый класс.
Я с радостью отдала все свои капиталы : Илюшину пенсию, деньги за проданную в г. Шарыпово квартиру, и прочее в Макарьевский монастырь. Отрешилась от всех мирских дел и полностью положилась на Господа и преподобного Макария. Усердно обучалась послушанию, трудилась в трапезной, а после обеда, вместе с другими на стройке. Монастырь
восстанавливали из руин. Помню, зима была холодной, в трапезной не было отопления.
Сидеть на голых лавках было невозможно, подкладывали фуфайки. Спали в одной келье, уже отремонтированной. Но дуло в окна, поэтому не раздевались. Спрячешься под одеяло, надышишь, только согреешься уснёшь, а уже вставать пора. Нас было не много, а работы — непочатый край. Просто так, никто бы не выдержал, но укреплял хозяин монастыря — преподобный Макарий. Там была какая-то особая Макарьевская благодать. Жили радостно и с молитвой. Сестра Галина, старше нас всех по возрасту очень верила в заступничество преподобного. Рассказывали, что когда она пришла в монастырь, у ворот сняла обувь и сказала:  «На святую землю ступаю!» Ей, конечно, было труднее всех. Ноги
отмерзали, она их засовывала прямо в топку печки и не могла согреть.
Однажды так запахло палёным, что мы испугались: «-Галина, пятки горят!» Сестра Неонила была штукатуром в миру и здесь оказалась, как нельзя кстати. Она знала, что и как надо делать и мы помогали ей. Носили песок, известь, цемент, делали замесы.
У неё руки были настолько съедены известью, что покрылись язвами. Но она терпела всё и очень ревновала всех к матушке. Вот тут-то и произошла обыкновенная монастырская штучка — клевета! И надо бы мне помнить: где Дух Святой, там как тень следуют гонения и брань. Истине необходимо быть гонимой! Но я увлеклась! И когда матушка стала выговаривать мне, что я лгунья, и не исполняю её повелений, не делаю поклоны (не выполняю норму-1000 земных поклонов за какой-либо проступок) и что я кормлю всех вчерашним супом и готовлю не добросовестно, я оторопела.Это была явная ложь и я сюда приехала не по нужде, а спасаться. Как я могу лгать перед Богом!? Но матушка не хотела ничего слышать и лишила меня благословения. Я упала ей в ноги и молила благословить, но она перешагнула через меня и убежала.
            Было тошно и плохо. Я долго стояла на коленях у раки преподобного Макария и просила о помощи. Я его так сильно умоляла, почти в отчаянии. Что-то надломилось в моей душе и потекло. Это и было началом потопа. Так случилось, что сестру Неонилу отпустили в город к зубному врачу и тот случайно обжег ей рот и щёку. Я плакала не переставая! Неонила покаялась, что это она из ревности к матушке оклеветала меня и Господь наказал её у зубного врача. Но у меня не было на неё ни обиды , ни зла. И смех и грех, как говорят в народе, Я смазывала её обожжённую щёку и поливала слезами. И вдруг я поняла, что мне хорошо плакать!? Со слезами вытекало зло, обида, зависть и прочие страсти, а на душе становилось
спокойно и тепло! Так неожиданно я почувствовала действие благодати, которую даёт плач.
Не было тут никакой моей заслуги, Просто мне было очень больно и я просила преподобного
помочь. Боль моя омывалась и утихала. Почему это происходило, я не знала, но я это чувствовала! И теперь, забравшись под одеяло , я просила: «-Господи! Не отнимай моего плача, мне с ним так уютно и тепло! Вся моя многопопечительность ушла в сторону, я больше не старалась угодить, сделать лучше других, я не искала похвалы и чинов.
       Связку ключей упросила отдать другому, потому что забывала закрывать все замки.
Просила освободить от трапезной, потому что я всё забывала! Прошёл слух между бабушками, нашими прихожанами, дошло в Кострому до иеромонаха Ф., что инокиня Афанасия умом тронулась. А я всё плакала, теперь уже покаянными слезами за всю мою
грешную никчемную жизнь.
                _________________.

УХА С ДЫМКОМ.
___________________.
На праздник Макария преподобного приехал сам епископ Костромской и Галичский со свитой. А в свите был мой духовник иеромонах Ф. Наконец я могла поговорить с ним, и успокоить,что всё происходящее со мной скоро пройдёт, я это чувствовала. Я нормальная,
то есть не сумашедшая, просто таким образом моё сердце очищается от греха.
       Можно написать о всех искушениях, гонениях и скорбях толстую книгу. Но они ничего не значат по сравнению с той благодатью, которая обитает в монастыре, я думаю — в любом.
Потому что там есть мощи святых, есть старые намоленные стены, там земля святая — в ней прах захороненных в прежние времена монахов, подвижников, тех которые приходили сюда стяжать Святаго Духа. И мы за монастырской стеной дышим их молитвами, укрепляемся их верой, ободряемся их подвигами. Там воздух иной и иная жизнь. А все недоразумения, которые происходят, это мышиная возня наших порочных сердец, изуродованных безбожием и атеистической пропагандой. Наши страсти и распри осыпаются здесь, за монастырской стеной, и попираются нашими же ногами.
       Но этот эпизод мне хочется описать. К приезду епископа очень тщательно готовились.
Храм вычистили до блеска. В монашеском корпусе, где мы отремонтировали немало келий,
на втором этаже устроили банкетный зал. Нас туда не допускали, там орудовали местные прихожане, по просьбе матушки. Они приложили всё своё кулинарное искусство и стол был уставлен всякими разносолами и закусками. Сверкали бокалы, звякали бутылки. Главным сюрпризом была уха с дымком с настоящего костра, который развёл за стеной наш работник Николай. Уху приготовили и по особому сигналу прямо в ведре подали к столу, чем очень удивили и ублажили епископа. Потом всех повели в Успенский храм, там на вторам этаже была гостиница для знатных  гостей и келия матушки. А главное, там был санузел. В этом узле и была вся загвоздка.
       Дело в том , что ещё летом матушка озаботилась, чтобы в монастыре была цивилизация.
По двору прорыли экскаватором канавы, чтобы проложить водопроводные трубы. Вышла неувязка — канавы прошли по могилам бывших насельников бывшего мужского монастыря,
и выгреблись на белый свет  их белые косточки и черепа. ( Вот они-то и хранились в рухлядной,  рядом с тарелками. - всё руки не доходили их перезахоронить.)  И вот наверху, в гостевой был установлен унитаз и даже ванна, где можно было стирать бельё и искупаться!
           Под верхним унитазом был нижний унитаз — на первом этаже, как раз в трапезной для сестёр, конечно же отгороженный в дальнем уголке фанерой. Но поскольку зима была слишком холодной, а трубы оказались не очень глубоко положенными, то они все перемёрзли. Я плохо разбираюсь в сантехнике, но почему-то когда на верхнем этаже садились на унитаз, то наш унитаз в трапезной заполнялся до отказа всяким и разным. Мы по звуку слышали приближение этого разного и бежали в свой закуток, чтобы вычерпывать всё это сразу. Иначе оно переливалось через края, разливалось по трапезной и тут же замерзало,
потому что, как я говорила, отопления у нас не было. Так и сегодня по строгому наказу матушки:  «никуда не высовываться», мы сидели холодные-голодные и ждали своего часа.
Газовую плиту нашу унесли в банкетный зал, не было даже кипятка. Но вот в трубе забулькало и мы ринулись с черпаком и ведром на дело. Ведро наполнили и я выскочила во двор, чтобы вылить из него всё в определённое место. И тут увидела епископа, который после прогулки по монастырю шел в верхние покои. Мы стояли и смотрели друг на друга.
Я поставила ведро и молча подошла под благословение. Он благословил тоже молча. Я повернулась и пошла к своему ведру. А что спросишь-то с юродивой!?
       Когда гости уехали, нам вернули газплиту и принесли много вкусностей с барского стола.
Мы, наконец, смогли вскипятить чай. И тут наша старая Галина разболелась от переохлаждения. Температура подскочила быстро Галина сгорала! Вызвали скорую, но оказывается организм её не переносил антибиотики, поэтому ей ничем не могли помочь.
Мы постучали шваброй в потолок (так мы общались с матушкой в экстренных случаях)
Объяснили ей ситуацию через окно со двора и попросили водки на компрес. Матушка отдыхала от гостей, но водку сбросила нам в снег. Галина горела! Мы ей меняли повязки на лбу и в других местах, но она уже готовилась к смерти. Молились за неё все преподобному Макарию, читали каноны. И тут я вспомнила, что у меня есть в аптечке две таблетки ампициллина. Галина выпила их и уснула. Мы тоже уснули. Утром все были здоровы и веселы.
       Вот в таких экстремальных ситуациях с нами был Господь, помогал нам и преподобный,
и Божия Матерь покрывала нас своим омофором.   А таблетки?  Это просто для смирения, чтобы мы не возгордились раньше времени, и вообще никогда не гордились. Чтобы не считали себя великими молитвенниками и страстотерпцами. Чтобы помнили, что мы есть то, что выносим в вёдрах из испорченного унитаза. Мы должны терпеть, если на нас сливается что-то сверху. Все мы во грехе и все нуждаемся в исцелении свыше, с Неба, от Господа — и те, которые на первом этаже, и которые этажом выше.
   P.S. Несколько лет назад этот монашеский корпус в Макарьевском монастыре сгорел. Об этом пожаре знают все. Почему сгорел? Это знает один Господь.
Вот тебе и уха с дымком!
                ____________.

СЕГОДНЯ Мы причащались!
____________.
3 января 1914 года. День ангела нашего духовного отца протоиерея Петра.

И мне очень хочется сказать, что весь мир видимый, и весь Ветхий и Новый Завет, и все святые отцы, и всё и вся говорит об одном:  О ВОСКРЕСЕНИИ ДУШИ! То есть о нашем спасении,исходе из Египта. Даже зерно должно упасть в землю,(умереть)чтобы потом воскреснуть и дать плоды. Так промыслительно устроен мир — чтобы всегда напоминать человеку о воскресении. Мы радостно празднуем Пасху (то есть Исход) порой не задумываясь о том, что Пасха — это закланный за нас Агнец! Это Христос восшедший на Крест!  Икона «ВОСКРЕСЕНИЕ ХРИСТОВО» - богословие в красках, ясно показывает, как Христос сходит во ад. Так что Пасха начинается в аду. Исход из ада, из тьмы Египетской, из земли, из тела — как хочешь назови, но это ВОСКРЕСЕНИЕ!И об этом говорит всё живое на земле, и всё Святое Писание, и Святое Предание. С этого и Апостолы начинали свою проповедь. Они выходили на площадь и говорили: ХРИСТОС ВОСКРЕС!
       Это стержень на котором всё держится, это ось — вокруг которой всё вращается, в видимом и невидимом мире. И мы причащаемся, «сие ТВОРИТЕ в моё воспоминание» и
мы должны ТВОРИТЬ не только в храме, но и в жизни,во всех её проявлениях -  Умирать для мира и воскресать для Бога, для Царства Небесного, для вечной жизни.

(пс. 49, 3) «Бог яве приидет, Бог наш и не премолчит; огнь пред Ним возгорится, и окрест Его буря зельна»
        Господи! Как я хочу , чтобы Ты пришёл в сердце моё, и обитель у меня сотворил! Как я хочу бежать к Тебе и припасть к Твоим ногам. Ты Сам видишь, как горит моё сердце. Но пред Тобою огнь и вокруг тебя буря зельна! И я не могу её одолеть.Молю Тебя,помоги, я ничего не боюсь, потому что Ты со мною. Возьми меня из этого потопа страстей, утверди меня на камене веры.Сердце мое летит к Тебе, а ноги, как вкопанные. Потому что я босиком, я — босая. Что это такое? 
       Ещё в детстве, помню, я потеряла свои башмачки-брезентушки. Мама очень ругала меня,
потому что мы жили бедно. И вдруг, ночью мне приснилось, что они лежат на улице, под крыльцом, в тёмном месте. Утром я заглянула туда и нашла их!
       Когда меня постригали в иночество, иеромонах одел на меня новые монашеские одежды
(точнее я сама оделась, но забыла обуться), он тоже не заметил. Так меня и постригли босую.
Что это значит?
       Очень часто я вижу во сне , что на улице слякоть, а у меня потерялись сапоги или туфли.
И я босая иду по земле, но не чувствую холода.
     А ещё: Я видела сон! Меня одевали. Дали мне белую одежду, причём мужскую: рубаху и штаны. Я так радовалась и сказала: -А обувь у меня своя есть, белые сапоги! Что это значит?
      Да! Дети мои, инвалиды — два сапога — пара. Это мои две лепты, кторые я хотела бы отдать Богу, посвятить их Ему! Это всё, что у меня есть, всё моё житие.
                _______________.

ПЕРВОЕ МОЛИТВЕННОЕ СТОЯНИЕ ПЕРЕД ЗАСТУПНИЦЕЙ.
________________________________________________________.
  На зимние каникулы Витю привезли из интерната в монастырь. Мы смотрели друг на друга и радовались, но матушка игуменья приказала, чтобы его увезли обратно. У каждого своя правда и каждый её отстаивает. Я должна была выполнить послушание, игуменья должна была охранять монастырь от грязного внешнего мира в лице девятилетнего инвалида Вити.
Хотя в монастыре работали совершенно взрослые мужчины, бывали и плотники, и стекольщики, и просто миряне приходили  и помогали нам пилить дрова. А Николай, постоянный наш работник и обедал здесь ежедневно, только ночевать уходил домой.
Но воспитательница  Вити, которая его привезла на каникулы, смотрела на ситуацию по своему и написала жалобу в Епархию на безжалостную игуменью. Не нам судить: «Посмотрел Господь с Неба на людей; нет праведника, все согрешили, все до единого.»
     Матушка вызвала меня к себе и коротко объявила: «-Или уходи из монастыря, или отказывайся от материнства!» Я не могла сделать ни того, ни этого! Любая мать меня поймёт, и любая монастырская девственница, наверное, скажет, что я не права. Наступило моё недельное ночное дежурство в УСПЕНСКОМ храме. Я встала на колени рядом с ракой преподобного Макария и попросила его о помощи. Мы вместе с ним (я верю!) стояли перед иконой Казанской Божией Матери, которая была пред нами на иконостасе и молили.
Мы умоляли её о помощи. Я говорила всё, о чём плакало моё сердце. Она — Мать и Дева!
Она держала на руках Младенца и семь стрел пронзили душу её у Креста, на котором был распят Её Сын. И не думала Она в то время о великой миссии спасения человечества. Её сердце «матерней обдежашася болезнью» обливалось кровью. Только Она могла меня понять и помочь нам. Только эта Матушка-Игуменья всех монашествующих могла разрешить мою задачу! Она жила в миру и хранила обеты целомудрия, данные Богу. Она заботилась о своём Сыне до тридцатилетия, пока Он не вышел на проповедь. И никто не посмеет укорить Её в том, что Она жила не в монастыре, а в миру. Видит Господь, я не хотела уходить из монастыря, я приехала сюда жить, служить и спасаться — до крови! Но крови своей, а не этих беззащитных больных детей. Илья тоже просился ко мне из монастыря, и звонил постоянно нашей игуменье (думал, что говорит со мной). И его там терпели, как могли по указанию сверху. Я чувствовала , что Матерь Божия меня понимает, потому что я прикоснулась к Её боли, К Её страданию. Я верила — Она мне поможет! Уж очень боялась я нарушить волю Божию о нас. И так, отказаться от материнства я не смогла и сказала игуменье своё решение.
        В это время приехали к нам в гости юные насельницы из Костромского Богоявленского монастыря. Это были девочки разных возрастов, набранные из интерната, и глядя на них, я ещё раз убедилась в правильности своего решения.
      Среди гостей была послушница Виктория,  почти совершеннолетняя беглянка из Киева.
Они, с сестрой близняшкой, убежали от неверующей матери! Сестра, где-то в Киеве укрылась в монастыре. А Виктория, с опытной странницей-схимницей по благословению её духовника, собирали средства на храмовые нужды. Пришли они пешком из Киева в Кострому
и остались временно здесь на отдых. Послушница осталась в Богоявленском монастыре, а схимница вернулась в Киев. Виктория рассказывала, что самое трудное в пути — это мозоли на ногах и наступающие холода, что и остановило её от дальнейшего странствования.
Так случилось, что она и ещё несколько девочек решили остаться в нашем Макарьевском  монастыре. В лице Виктории я сразу же нашла неподдельное участие и поддержку. Потому что теперь, за непослушание отказаться от материнства, на меня обрушились гонения, травля и открытое презрение. Меня отстранили от трапезной и назначили туда Викторию. Её первое, приготовленное для нас блюдо, думаю, все надолго запомнили. Сначала она произнесла речь:
«-Я вам не мать Афанасия и разносолы готовить не умею, так что простите сестры, вот все, что есть!» - и выставила на стол большую кастрюлю, в которой былы холодные, скленные плотным комом обыкновенные макароны.
        Это была очень начитанная, духовно-умная девочка. Наверное, не мало она получила наставлений от своей странницы-схимницы. У Виктории была уникальная память, крепкая вера, и чистая любовь к Богу! Она могла ответить почти на любой богословский вопрос, много знала и понимала из Писания и Предания. Мне она была необходима, как воздух.
Так дала мне в помощь свою любимицу Божия Матерь. Это был Её отклик на мои молитвы.
Следующим откликом на мою беду, было Её Пасхальное приветствие. На Светлой Седьмице
неожиданно привезли из мужского Авраамие-Городецкого монастыря Илью, и не на побывку, а на совсем. Илье было уже двадцать лет, и нужно было что-то срочно решать с его проживанием. Нас поселили в уже знакомый дом, отобранный у местного священника ещё раньше игуменьей, где я и была, кстати, прописана.
      Началось наше Воскресение! Господь выводил нас из Египта! Хотя я знала, что впереди скитания по пустыне, но и верила, что не оставит нас Господь. Он будет светить нам в столпе огненном и манной небесной напитает нас, только не ветхозаветной, а Новой! Мы проклюнулись, как ростки из твёрдой земли и потянулись к весеннему Солнцу. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я среди них»-так сказал Господь  Сказал и сделалось!
Нам помогали все. Приходской батюшка взял меня в храм читать и петь на клиросе. Назначил мне плату за стирку церковных облачений. Кто-то приносил нам семена для огорода, кто-то заказал дрова на лесопилке и нас просто завалили хорошим отборным горбылем. Даже юродивая Манефа через день приносила нам молоко от своей козы, с которой они вместе жили в избушке. Да ещё Илюшина пенсия!
    Через некоторое время я поехала в Чернопенье в интернат, чтобы забрать Витю на летние каникулы. Когда он увидел меня, то натянулся, как струнка и замер. Глаза светились от счастья! Никак не мог поверить, что я забираю его на всё лето. « - Мне сказали, что ты умерла, но я не верил»- прошептал он мне на ухо. Я помню, как сейчас, эти уже зазеленевшие знаменитые Макарьевские липы, тёплый весенний дождь и яркая высокая радуга от края неба и до края его. И мы входим, как во врата Райские под эту радугу с Витей рука об руку,
а нас встречает всегда улыбающийся Илюша!
       Благодарим Тебя Матушка Бога нашего, что не оставила нас, услышала вопли наши и всё устроила, чтобы спастися нам!
                _________________________.


ЭТО БЫЛО ЕЩЁ В КАЗАХСТАНЕ.
________________________________.
(Ис.62,4) Не будут уже называть тебя оставленной и землю твою не будут более называть 
«пустыней», но будут называть тебя: «моё благоволение к нему», а землю твою - ЗАМУЖНЕЙ
ибо Господь благоволит к тебе и земля твоя СОЧЕТАЕТСЯ!

«По вере вашей да будет вам.» Я верую, что Господь - Жених мой, и любит, и не оставит    нас. Слава Богу за всё! И за скорби, и за гонения, и за наказания Его, и за милость Его к нам .
Мы ничего не можем без Него, и что бы не случилось, всё по Его Промыслу, всё для нашего спасения. И дети мои убогие, то есть они Божии дети! И появились они у меня не просто так,
а необыкновенно. Хотя разве может любой человек родиться на свет Божий «обыкновенно?»
           Когда рождался Илюша, я мучилась схватками три дня. Три минуты схватка — две минуты отдых. Три минуты была страшная боль, большая, огромная, она выходила за пределы больничной палаты, за пределы города, она становилась круглой как земля и эта земля горела от боли! Она горела в огне! Потом всё затихало и я спала две минуты. И всё начиналось снова. Это была видимая бесконечно большая и круглая боль — горела земля.
Так рождался на это свет Илюша. Когда его показали мне и унесли, наступил покой и неземная радость окутала меня! Это было блаженство, радование, это было чудо, которое долго не оставляло меня. Мальчик родился больной, но Господь осенил нас своей царственной благодатью. Я спрашивала у других женщин, но ни с кем такого не происходило.
И при рождении Виктора со мной тоже не было «такого».
       Поскольку Илюша был больным, его отец, мой венчанный муж оставил нас и мы (росли)
одни. Илюша постоянно плакал, у него болела голова и он почти не спал. Никакое лечение не помогало. Я помню, однажды он проспал четыре часа подряд, и это было - однажды! В садике он был специальном, в школу его не брали. Да что говорить, больной ребёнок никому не нужен. Тогда я не знала Бога. Но беспокоясь о судьбе сына, решила ещё раз выйти замуж, чтобы родить девочку, которая, когда я умру, заменит Илюше мать. Мечты, мечты! И планы!
Вот так мы всё планируем без Бога. Но не зря говорят в народе: - Человек предполагает, а Господь располагает! Поэтому, когда я расписалась с очередным претендентом в отцы, и забеременела, он не захотел, чтобы я рожала этого ребёнка. И я пошла на аборт. Когда сдала все анализы, мне назначили день «операции». Я сидела и ждала очереди, и вдруг... В сердце мое стала вливаться необыкновенная любовь к этому малышу, которому я «вынесла приговор». Это случилось почти молниеносно — как озарение! Любовь была сильнее всех обстоятельств, выше всякого страха остаться с двумя детьми. Любовь была необыкновенная, не человеческая, которую мне приходилось испытывать до того. Я любила этого малыша ещё не родившегося на свет. Каюсь! Я каюсь Господи! Далала много абортов и не разу не задумывалась, что творю. Одна мысль преследовала меня всегда, скорее бы избавиться от этой проблемы. И вот родился второй мальчик, легко и быстро; он тоже оказался больным! 
Конечно же его отец очень быстро оставил нас.
         Мне не «светило» никакого будущего. Росли детки и росли бедки. Илюшу я пыталась устроить в интернат для умственно отсталых детей, что мне и помогли сделать сочувствующие друзья и подруги. У меня было всё: - и дипломы, и работа, и квартира, и деньги. У меня не было будущего и настоящее потеряло всякий смысл. Витя до пяти лет сидел в коляске, ни ходил, ни говорил. Единственно он выговаривал два слова: -вода и мама.
          Когда начались в 1991 году игры в демократию, я переехала в Россию, Красноярский край, город Шарыпово, взяв с собой уже больную маму, Витю, Илюшу из интерната.
Я их всех любила и не могла никого оставить. Только что началась приватизация и мы самые первые в районе приватизировали свою квартиру в г. Сарканде, где жили и продали её, а в г.
Шарыпово купили другую. К концу года умерла мама и Господь дал мне веру.! Он взял меня в свой удел. Я верю в это, иначе мне остаётся умереть от отчаяния и безсмыслицы в этом безумном мире.Он, Господь наш, укрыл нас своей ладонью, и повёл по единственному ,
правильному пути к Себе. Потому что Он есть — Путь, Истина и Жизнь!


ПО ЭТАПУ
_____________.
После монастыря Господь дал нам отдохнуть. Макарьевский приход был как пересылочный пункт, хотя мы так не думали. Те деньги, которые я отдала игуменье, вполне окупали этот дом, в котором нас поселили, и мы уже были здесь прописаны. Приходской батюшка Александр принял в нашем благоустройстве горячее участие. Он не только нас ввёл в храм, но и дома помог найти печника, и оплатил ему. Он даже по человечески понимал меня, потому что один из его взрослых сыновей был таким же больным, как мои мальчики.
Они ходили по двору с моим Витей за руку и были довольны друг другом. Да, точнее не скажешь: «Сам искушен быв, может и искушаемым помощи.» Тем более дом этот был отвоеван игуменьей именно у него и батюшка рад был, что нас заселили сюда.
Вскоре после этого он умер. Упокой Господи, душу усопшего раба Твоего протоиерея
Александра. Он очень во время помог нам, иначе я была бы в отчаянии: с двумя инвалидами,
без постоянной крыши над головой, в чужом краю, и прочее, и прочее. Именно тогда я увидела, что православие не только в монастыре, но и в храме, и в миру. Оно не в брёвнах, а в рёбрах! Просто везде есть люди, о которых говорит Господь: «Это Мой народ!» И самая главная заповедь о любви к Богу и к ближним, записана у них не на каменных скрижалях, а на плотяных скрижалях сердца.
        Однако мой духовник иеромонах Ф. Вдруг позвонил мне из Костромы и благословил переезжать из города Макарьева  в село Сандогору на послушание при храме, к батюшке А.
 Я пыталась упросить его оставить нас здесь, но он был категоричен. Это , конечно же была не его воля, а Божия. Потому что, как я теперь понимаю, на следующем этапе нам нужно было пройти очередной «курс обучения» - «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия , в них же нет спасения.» Люди на земле затевают зачастую далеко не чистоплотные игры, но Господь наш Бог всё устраивает нам во спасение. Это не просто красивые слова — мы всё познали на своём опыте.
      Матушка игуменья забеспокоилась, что мы можем оставить дом себе (и по праву, надо заметить.) Её главной целью стало законно обойти все законы и избавиться от нас. Она жаловалась в епархию и давила на иеромонаха Ф. А он не хотел иметь конфликтов с выше стоящими, но и нас выбросить под забор, он не мог позволить. И тут на экране жизни появился молодой иерей А., который жил в Костроме с женой и ездил в Сандогору служить в храме ТРОИЦКОМ.  При храме было две сторожки: новая, в которой отдыхал в свои приезды батюшка А. и старая, впритык к новой, в которой проживала вдовая матушка Л. Жила она здесь, потому что прежний тутошний батюшка, супруг её, перед смертью завещал ей не уходить из храма.
       Батюшка А.искал какую-нибудь семью, хорошо бы погорельцев, чтобы без барахла и со смиреной благодарностью жили при храме: служили при нём, топили, добывали дрова, рубили их, охраняли храм, убирали внутри — да мало ли работы при действующем храме.
Не так давно внутри храма случился пожар, а потом ещё и обокрали его! Короче, нужны были постоянные жильцы. С матушкой Л. дружба у него не наладилась, а она ещё и попивала с горя. Да и зачем нужны на приходе две матушки при одном батюшке!?  Хотя я снова вспоминаю Макарьевского батюшку Александра. Его брат тоже был священником, но угорел в бане.  Осталась матушка с детьми и он взял её на свой приход — как-то уживались все и смирялись!? Но вернёмся к новому герою нашего повествования. Ещё батюшка А. Мечтал соорудить у храма вольер и разводить собак, чтобы они охраняли храм. Случилось так, что о своих бедах и мечтаниях он поделился с приехавшей в город Кострому, Макарьевской матушкой-игуменьей.   Она , конечно, сразу же предложила меня с детками и уверила его, что мы очень хорошие трудники. Только рекомендовала попросить об этом иеромонаха Ф., чтобы он благословил нас на переезд. Так и сладили наши отцы и матери между собой это дело, а нас никто и спрашивать не подумал. Макарьевский б. Александр очень сожалел о нашем переезде. Умудрённый жизнью и Богом, он хорошо понимал, какие тяготы нас ожидают и уговаривал нас не ехать. Но как?! Ведь нас благословили! Да и любили мы своего иеромонаха Ф. - и я, и дети. Мы были очень привязаны к нему. Я считала, что вся наша дальнейшая судьба и спасение душ наших, зависит только от него. Это было - душевное!
       Батюшка А. не замедлил приехать и оценить, какой подарок ему вручают. Поскольку в огороде было всё чисто, грядки вскопаны (по целине) и засажены, во дворе и рядом с домом было всё в порядке, а в доме чисто и тихо, он решил, что не прогадал. Оставив адрес, наш новый хозяин сказал, чтобы мы не тянули с переездом.  Мы попрощались с приходом, выписались из этого гостеприимного дома и отнесли ключи радостной матушке. Послушница Виктория шепнула, что она обязательно приедет к нам, и мы поехали дальше!
                _____________________.

СЕЛЬСКИЕ СОЛОВУШКИ
________________________.
 В Сандогоре прихожане встретили нас настороженно. Особенно клирос. Мало, что свои две матушки враждуют, а тут ещё третью привезли. Клирос вообще не любит переучиваться, но
В начале службы они сказали мне: « - Вы, матушка пойте, а мы пристроимся.» Вот этого мне как раз и не хотелось, да и не могла я вести за собой хор. Тут пели без нот, да я их и не знала!   
Сам ангел-Хранитель вразумил меня, и я наотрез отказалась ломать их привычки и традиции,
обещала сама к ним пристроиться. Им это явно понравилось и они запели! Здесь были бабушки, чуть по старше и чуть по моложе, а запевала, пожалуй самая старшая, уже пела сидя. Но как они пели!  Не хуже, чем в Макарьевском храме. Это живое чудное пение, не по нотам, а на слух: голоса разбегались, потом сливались, плакали, радовались голоса и стремились вверх к Богу! Кому как -  но я люблю это живое пение, а не выпевание по ноткам.
Здесь все слушают и слышат друг друга, и действительно, единым сердце и едиными устами
хвалят Бога! Первый такой хор из бабушек я слышала в Шарыпово, где меня постригали в иночество. Я писала уже об этом. Там службы проводились в небольшом доме, пока строился большой храм. Иеромонах Ф. Расстарался, нашёл где-то оперного певца (бывшего) и записал певцу на магнитофон все песнопения Литургии и вообще все песнопения на все 8 гласов. Певец выучил их очень быстро — на то он и певец. Он брал мощным голосом высокие ноты и поднимал их ещё выше вверх, и что удивительно, за ним тянулись все. То есть пели все прихожане, кто мог. Такое было ощущение, что поднимается крыша дома и сами Херувимы поют с нами Херувимскую. Когда начинался Евхаристический канон, пение, вернее слова его, проникали до самой глубины души. Многие плакали, я и сама плакала не раз, особенно на «Отче наш». А одна девушка, помню, снимала обувь и становилась в носочках перед алтарём, и так всегда! Сейчас такого нет! Особенно по деревням, где бабушки уже вымерли, а молодые так и не научились петь. Обычно из алтаря слышится одинокий голос батюшки и от клироса отвечает ему монотонный голос матушки. Так вот мне посчастливилось послушать это прекрасное клиросное пение бабушек и даже поучаствовать в нём. В конце службы я пошла с клироса ко Причастию и вдруг оторопела... В храме стояла послушница Виктория
и улыбалась мне во весь рот. Ох уж эта Виктория — яркая страничка в моей жизни!
                _______________________.

НЕПОСЛУШНАЯ ПОСЛУШНИЦА.
_______________________________.
Она была крепко сложенная, не по возрасту взросло выглядела. Хорошо рисовала, была большой умницей и молитвенницей. Я помню, в Макарьевском монастыре её потеряли в первый же день приезда. Меня послали на поиск. Я ходила по монастырю и звала её, и ,вдруг она откликнулась  где-то с самого верха ТРОИЦКОГО храма. Уму не постижимо, как она туда забралась, эта Киевская странница. Посмотришь вверх, голова закружится! А она смеётся сверху и говорит: «-А ты, мать Афанасия, пойди-ка поищи, там за дровами есть дверца потайная».  Я  действительно нашла эту дверцу и обнаружила, что стена в этом месте — двойная! И ступеньки в сторону и в верх по спирали. Я не рискнула туда подниматься и Виктория спустилась сама. И позже она всегда умела находить какие-то потайные места, проходы, дверцы.  Даже факт её странничества из Киева в Кострому говорил сам за себя.
Отважная была девочка!
       Оказывается, когда батюшка А. приезжал за нами в Макарьев, он заходил к игуменье в монастырь. Виктория выведала зачем он приехал, и договорилась с ним, что она тоже приедет в Сандогору жить и служить в храме. К тому времени ей в монастыре уже не было никакого житья. Да и девочки послушницы тайно сбежали от матушкиного крутого нрава.
Вспоминаю, ещё в мою бытность в Макарьеве, мы с Викторией переписывались. Потому, что
 матушка меня в монастырь не впускала. (Хочется написать эту интересную историю.)
Игуменья обвинила меня во всех смертных грехах!  «Тебе, мать Афанасия и в голову не прийдёт та грязь которую о нас думает игуменья!» - писала мне Виктория. Она вообще писала все свои беды, задумки, высылала рисунки. Я писала ей, как устроилась в приходском
Макарьевском храме, как хорошо меня приняли. Я задавала ей вопросы, возникающие у меня в большом количестве при чтении Псалтири и Евангелия. Это было романтично, интересно, а главное — чувство дружеского локтя согревало нас. Я до сих пор не понимаю, почему  запрещалось в монастыре общаться  всем насельницам между собой? Мы приходили из мира
ещё без опыта погружения в одну молитву. У нас было много вопросов о вере, о православии.
Всё, что мы начитали и приобрели в мире, нам не годилось, и поначалу, этот вакуум в душе хотелось заполнить новыми знаниями о Боге. Что же в этом плохого!? Мы  не могли сразу достичь  высот духовных, хотя очень к ним стремились. Но в нас, как нам казалось , видели только одну рабочую силу. О любви к ближнему много говорили , но любить никто не умел!
     И так вернусь к нашей переписке. Почту мы устроили в дупле старой липы у Макарьевского источника. Мы с мальчиками прогуливались туда за святой водичкой, туда же  приходили и насельницы монастыря. Надо по секрету сказать: матушка-игумунья мечтала,
что в скором будущем она соберёт  сто девственниц за стены этой обители. Но где их теперь найдёшь, целых сто и сразу! Поэтому девственница Виктория вначале была обласкана и поселена отдельно от нас, старых рабочих кляч. Затем её перевели на второй этаж, вместо сбежавшей прежней девственницы Маши. И всё бы хорошо, но уж очень она была активная, эта Виктория. Поэтому, как только нас с мальчиками выселили в церковный дом, Викторию опять спустили на первый этаж. И когда матушка заметила, что эта непослушная послушница зачастила к святому источнику, к ней приставили охрану. А тут ещё как-то ночью Виктория с рыжей Наташкой, надумали навестить нас в городе. Был какой-то церковный праздник, уж и не помню теперь, вроде « жёны мироносицы»!? Да, да! Они тогда сказали, что пришли к нам, как мироносицы. Вдруг слышу стук в окно и за стеклом две улыбающиеся мордашки. Пришлось впустить. Наташка скоро уснула на кровати, а мы с
Викторией проговорили до утра. Я запретила Виктории проделывать такие ночные прогулки через весь город. Во-первых, опасно: мало ли кто может встретиться ночью. А во-вторых, матушка и так потеряла сон от всяких подозрений, не надо усугублять. Так вот второе-то как раз и случилось! Когда Виктория собралась делать очередную вылазку к нам в гости, её поймали свои. Позже батюшка Ф. говорил нам: « - Слава Богу, что это так закончилось. А то ведь могли вас облить такой грязью, что до смерти не отмылись бы!» А Викторию, за очередную провинность переселили к старым труженицам, как раз на моё место. После моего отъезда она вернулась в Костромской Богоявленский монастырь, который вскоре покинула через какую-то очередную потайную дверь.
       И вот она в Сандагоре стоит посреди храма и радостно улыбается!
                ____________________.


РЯДОМ С КЛАДБИЩЕМ
________________________.
Батюшка А. предложил нам на выбор жильё в новой сторожке или в новой избушке под баньку с алтарной стороны храма, рядом с кладбищем. Мы выбрали второе. Кладбище там старинное, кресты могучие и резные. Один крест прямо заглядывал к нам в окно.
Под солнечными лучами тень от него падала внутрь на противоположную стенку, как раз над моей лежанкой. Посреди избушки стояла печурка с плитой на две конфорки. Матушка Л. подарила нам большую тумбочку вместо стола. Плотник из досок сколотил что-то вроде кровати для меня, а для Ильи и Виктории двухэтажное сооружение. Витя спал у меня в ногах.
Вот так мы и разместились. Пенсию Илюшину пока не перевели, а нас надо было уже кормить. Огород остался в Макарьеве, а здесь не было ни одной грядки. Я не знаю, какие мечты хотел воплотить батюшка А.нашими руками, но от вольера с собаками мы категорически отказались и стали каждый вечер обходить храм крестным ходом по кладбищу. Мы к сожалению оказались не тем, что думал о нас новый хозяин. Илья пошёл бродить по деревне и скоро приобрёл себе новых друзей на лесопилке. Наверное он «устраивался к ним на работу», это он делал в любом месте нашего жительства. Рабочие быстро поняли, что он «свой человек». Его не обижали, угощали обедом, разрешали носить горбыль домой на дрова. Он для них был развлечением в этой серой жизни. Они принесли ему несколько галстуков и «назначили» своим начальником — так они балагурили. Даже не поленились нарисовать какую-то грамоту с печатью и всеми званиями, в которые они его посвятили. Илья не обижался, всё принимал всерьёз, и ходил каждый день «на работу».
Виктория познакомилась с некоторыми бабушками и они подарили нам ценные старинные
церковные книги с пожелтевшими листами и крупными буквами. Это были жития некоторых святых и постовые чтения. Электричества у нас пока не было и мы читали их по вечерам со свечками, недогоревшими в храме. Витя рисовал, или осваивал окрестности, или бегал за Викторией.
            И тут случилось то, что ни в какие планы не входило. Я заболела! В Сандагоре дули постоянные ветры, а у меня был ревмакордический порок сердца — с детства от 15 лет.
Я постоянно теряла сознание и еле дышала, поэтому в основном  лежала в постели. Часто вызывали местного фельдшера и он колол мне ношпу. Не знаю почему, но она была у него панацеей от всех бед. На Викторию легла забота о мальчишках, добыча пищи, и уход за больной. Батюшка А. не ожидал от жизни такого поворота и растерялся. Меня увезли в Костромскую больницу. Виктория периодически звонила теперь уже нашему общему духовнику иеромонаху Ф. Из какой-то близ лежащей конторы, но не жаловалась, говорила,
что всё хорошо, в то время, когда они уже почти голодали. Помню, в больнице мне женщины собрали большой пакет конфет и сладостей и я передала их в Сандогору. Все были очень рады!
     Виктория оказалась по настоящему верным и надёжным другом. Она не жаловалась, но старалась достать пищу. Батюшка А. запретил брать подаяния с кануна, то есть то, что приносили в церковь прихожане. Но какая-то женщина ежедневно давала Виктории ржаную круглую булку собственной выпечки. Кто-то приносил с огорода зелень, огурцы, кто-то отдал старую картошку. Я не знаю как, но они выживали. Когда я приехала из больницы, Виктория уже отвезла Витю в Чернопенье учиться читать. А Илья наносил не мало дров для зимовки.
Виктория показала последний кабачок, всё что было из продуктов и сказала, что на завтра она уже собиралась идти по деревням и просить милостыню! Иеромонаху Ф обещали дать приход , но на всякий случай он благословил готовиться нам на зимовку в Сандогоре.
           Враг очень крепко скрутил батюшку А. и это было видно не вооруженным глазом. Он потребовал, чтобы я выгнала Викторию! Я отказалась. После всего , что она сделала для нас и даже если бы она ничего не сделала — эта девочка... Куда её гнать? Она как и я среди чужих людей, то есть родственников у нас здесь не было. Это просто не помещалось в моей голове, кого и куда гнать!? Но Батюшка настойчиво требовал это сделать, потому что , якобы, жена ревнует его к Виктории и дома у него скандалы. Бред! Это какой-то бред! Через несколько дней к нам вдруг заявился участковый милиционер и потребовал наши документы.
Я с детьми была прописана, кажется, в чьём-то доме, уже не помню, а у Виктории документов не оказалось. Просто на Украине совершеннолетие было установлено позже, а в России она уже считалась совершеннолетней. Мы поговорили с милиционером и он всё понял.
Виктория обещала написать матери в Киев, чтобы та выслала свидетельство о рождении.
И мы сразу же исполнили это обещание. Но батюшка не мог ждать уже ни дня. Тут ещё матушка Л чем-то не угодила ему и он сгоряча «немножко» побил её! Может быть она выпила лишнего, уж не знаю, но её тоже надо было терпеть. Я его хорошо понимаю по-человечески. Мы все были — вдовы, сироты, и дети он не знал, как от нас избавиться.
Матушка Л ( напоминаю — это та, которая осталась от покойного батюшки) прибежала к нам и показывала свеже-заработанные синяки. А мне он оборвал рукав у хитона, когда выгонял из храма. Виктория обратилась к нему за лампочкой,( освещать храм снаружи) он просто выталкал нас в шею.
«-Что нам делать? Бежать или пусть убивает? -спросили мы у батюшки Ф.
«-Убегайте, но потерпите, скоро мне дадут свой приход.»-ответил он.
Честно скажу, нам было страшно! Свечей у нас больше не было, но прихожанки приносили короткие огарочки, мы их склеивали и освещали свою баньку. Мы тогда непрестанно молились, чтобы батюшка А. не пришиб тут нас в ярости. К тому времени у нас появились новые друзья из местных. Часто прибегала молодая соседка, если муж приходил пьяный и бил её. ( Просто какое-то поветрие на битьё в этой Сандогоре!) Прибегала выплакать горе. И мы стелили ей что-нибудь на пол в свободном углу, где она свернувшись калачиком, засыпала. Но зато, когда муж приходил в себя, Илья заглядывал к ним на огонёк, посмотреть телевизор. А мы просили извиняющегося соседа попилить нам дрова или помочь сделать что-то тяжёлое и он не отказывался. Одна беда была у него — это пьянка. Ох уж эта Российская деревня — пьяная и нищая!  Частенько захаживал к нам местный убогий Фёдор
попить чайку, послушать молитвы. А как-то раз пришла пьяная Валентина, среди ночи, трясётся вся и плачет. Оказывается после ссоры с дочерью, она часто уходила в запои, а в эту ночь решила утопиться от такой горемычной жизни. Пришла к воде, а река текла у нас рядом с храмом, посидела на берегу, подумала и испугалась. Решила к монашкам прильнуть(это значит к нам) всё-таки лучше, чем самоубийство — рассуждала она. Так и успокоилась, прижилась с нами. У неё был свой дом и огород в ближней деревне. Мы к ней тоже ходили в гости и помогали убирать урожай. Как-то так и порешили, если не заберёт нас отсюда иеромонах Ф., мы у неё зимовать будем, хотя бы в самые холода. Сёстры с клироса нам обещали бочонок с капустой. Да все хорошо, если бы батюшка А. не лютовал каждое
Воскресенье, когда приезжал служить в храме Литургию. А тут ещё можно было подзаработать в колхозе. Бабы ходили на уборку картофеля и нас позвали. За шесть мешков собранного в поле картофеля, давали один мешок домой. Мы продавали его шоферам рейсового автобуса, по выгодной для них цене, потому что хранить у нас картофель всё равно было негде. Эти деньги мы платили за бензин и местные мужички нас с радостью пилили дрова бензопилой.
      Но вот однажды пришла к нам незнакомая женщина и спросила Викторию, которая была в это время у Валентины. Илья где-то « командовал» на лесопилке и я оказалась дома одна.
Женщина была матерью Виктории. Она искала своих близняшек по храмам, монастырям, стала молиться о них. Маша нашлась в Киевском монастыре, а Виктория вдруг прислала письмо с просьбой выслать ей свидетельство о рождении. Конечно же мать сразу приехала за ней и привезла письмо от сестры. Для Виктории это было приятной неожиданностью. Однако уезжать она не торопилась, а позвонила нашему духовнику Ф.,- как он благословит.
И он благословил её ехать домой. Позже он мне объяснил, «чтобы не было скандала» так как при его отказе мать могла явиться в епархию и наделать много шума. Хотя он вроде благословил её на учение в какую-нибудь иконописную школу, но было ясно, что Виктория уезжает от нас на всегда. Мы с Илюшей проводили их на автобус, попросили как полагается
друг у друга прощение и автобус уехал.
       Осталась пустота! В горле стоял ком. Я спряталась в своей баньке и разрыдалась. Как мы сроднились, как срослись. Мы были единой душой! Всё это время жили дружно, все — и мальчики и девочки даже не поссорились ни разу.  Враг нападал снаружи, а изнутри нас хранила молитва. Ведь она, Виктория, была молитвенницей. Это была верная Христова невеста. «-Как-то мне понравился молодой человек — рассказывала она — и я потеряла покой. Но, подойдя к иконе Иисуса Христа, помолилась Ему и подумала, что таких как этот парень, много и все они Твои, а Ты, Господи, один и нет Тебя лучше ни на земле - ни на небе!
Подумала так и успокоилась!»
       Эх Сандогора! Сандогора! Всё там было. Всего нам дал Господь попробовать понемногу.
Был голод, нищета, болезни, теснота, гонения, но — сколько укрепляющей благодати получили мы, сколько было радования! Я помню уснула после очередного сердечного приступа и вижу Женщину в монашеском  одеянии. Я понимаю, что это самая главная Игуменья, плачу и прошу её за детей, за всех нас, жалуюсь, что мы никому не нужны и пропадаем! А Она покрыла меня вроде епитрахилью и прижала к сердцу. Я залилась горькими слезами и стала просить прощения и чувствую — Она простила меня.! Очнулась мокрая от слёз и рассказала всё Виктории. «-Так это ты видела Саму Богородицу! Только Она одна может носить епитрахиль.А может быть это был Её Покров!?» Мы так верили, что с нами Богородица и Она нас не оставляет!   Именно там, в Сандогоре, я однажды вдруг почувствовала, что в сердце тонкой нитью откуда-то из далека  льётся Любовь, не такая, как к людям и детям — Другая! Я позже, по милости Божией, не раз вдыхала в себя это Чудо, но там, в Сандогоре, это было впервые. Уехала Виктория, а нам в тот же день подключили электричество. Но этот свет разве может заменить то ночное мерцание склеенных огарочков
над таинственными пожелтевшими страницами, с которых говорили с нами святые Отцы.
Всё закончилось. Мы сдали какой-то очередной экзамен Богу. Позвонил Иеромонах Ф и сообщил что, наконец-то, получил приход «Успенской Божией Матери». Мы можем собирать свои пожитки и переезжать в село Густомесово к самому берегу Волги. А на улице уже выпал первый снег.
(ПС.143,ст.1-2) «Благословен Господь Бог мой, научаяй руце мои на ополчение, персты моя на брань. Милость моя, Прибежище мое,Заступник мой и Избавитель мой, защитник мой и на Него уповах...»
                _______________________.

ВОТ ТЕБЕ И ПОГОРЕЛЬЦЫ.
___________________________.
На прощанье с Сандогорой мне хочется описать одно не маловажное событие. Сразу после отъезда Виктории ночью загорелась сторожка матушки Л., говорят от старой проводки.
Матушка чудом успела выскочить из горящего дома, раздетая и босая прибежала к нам через кладбище. Она плакала пьяными слезами и приговаривала, что вчера была у неё в гостях дальняя родственница. Они хорошо посидели и распрощались. Больше всего пьяная матушка жалела, что там в огне осталась целая непочатая бутылка водки и большая палка колбасы.
Мы смотрели на зловещее зарево пожара.  Слава Богу, ветра не было и огненный  столб устремился в небо; только искры, как фейерверк, рассыпались над храмом и кладбищем.
Кто-то срочно позвонил батюшке А. в Кострому, но тот помолчал в трубку и вздохнул:
«-Жаль, что сено для козочки погорело.»
        Сгорела до тла старая сторожка и обгорела новая, только чёрные стены её торчали из золы и пепла. Собрались жители села, но пожар тушить никто не спешил; боялись что может рвануть газовый баллон внутри сторожки. Когда выяснилось, что баллон был пустой, кто-то влез через окно спасать ценности из батюшкиной сторожки. Ценностей там не оказалось, но уцелела пачка каких-то листовок для прихожан. В листовках было напечатано прошение выселить куда-нибудь подальше от храма матушку Л. Подписать это прошение правящему архиерею должны были все прихожане. Акция по выселению не состоялась — пожар опередил!  Искал батюшка А. погорельцев и получил их, да и сам (косвенно) оказался среди них. А для чего? Зачем? В чём смысл?
                _________________.



НЕ ЖЕЛАЙ БЛИЖНЕМУ — ЧЕГО СЕБЕ НЕ ЖЕЛАЕШЬ,
____________________________________________________.
Я заметила, что после каждого нашего этапа, Господь подводил итоги и показывал их нам, научая этим, что суд вершится уже здесь на земле . Что начало премудрости — страх Господень. Этот страх постепенно возрастал в нашем сердце, а страх мира сего чахнул и отсыхал. И снова вспоминаю Макарьевский монастырь. Когда мы уезжали оттуда, матушка-игуменья напутствовала нас «пророчеством». «-Все вы попадёте в Никольское!» - это Костромская больница для психических больных. Я не выдержала и съязвила: «-Только после вас, дорогая матушка!» Виктория рассказала , что матушку вскоре в самом деле
отвезли в Никольское подлечить. Но нам было не до злорадства, ведь я сама сказала, что наша очередь только после неё. Вот он — страх Божий! За всякое злое дело и даже слово придется понести ответ. Это закон бумеранга — Не желай ближнему своему, чего себе не желаешь. И мы стали молиться о её здоровье и раскаялись в своём злом слове. И снова повторяю: -Прости нас Господи! Мстительных и не разумных, ведь Ты сказал: «Оставь месть мне и Я воздам!» Я пишу сейчас только о моём пути, о моих внутренних переживаниях и
прозрениях, но вокруг всегда есть люди. И каждого лично ведёт Сам Господь: Бог Авраама,
Бог Исаака, Бог Иакова, Афанасии, Виктора, Илии, Виктории, матушек и батюшек. И у каждого личный путь ко спасению, который состоит из пересечений с путями других христиан, ищущих Бога. Так образуется жизнь. И если мы стараемся исполнить заповеди
Господни и не слушаться зла, тогда Господь открывает очи нашей души, то есть наш духовный ум. Он даёт нам Духа Святаго и мы начинаем видеть Истину., видеть Бога.
В молниеносных озарениях, в сокрушении сердца, в скорбях и гонениях. Мы видим Его и
Он — есть Любовь!
(ПС.32,10-11) «Господь разоряет советы языков, отметает мысли людей и отметает советы князей. Совет же Господень во век пребывает, помышления сердца Его в род и род...
Се очи Господни на боящихся Его, уповающих на милость Его, избавит от смерти души их
и препита я в глад...Буди Господи милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя!»
     Эти стихи псалма мне кажется, очень хорошо объясняют всё, что произошло в Сандогоре.
Вся наша жизнь — это большая притча о великом Таинстве Воскресения души человеческой.
Говорят, каждый человек, это идея Господня! И вся моя жизнь, как притча,  в которой эта идея живёт. Надо разгадать, понять её смысл и Промысел Божий о себе. Своим ученикам Господь объясняет этот смысл, а остальным говорит притчами. Всё мирское: мысли, мечтания, желания, хотения, - всё это не живое. Это широкие врата в ад.
                _______________________.

МЕДНЫЕ ТРУБЫ и ДУХ СРЕБРОЛЮБИЯ.
_______________________________________.
     Жизнь в селе Густомесово делится на два  этапа. Первый — Когда  всё шло очень хорошо!
И второй — когда всё встало на своё место! Огонь и воду мы прошли, теперь оставалось пройти самое главное — медные трубы — фанфары!  Виктория уехала, Валентина запила с горя, Витя был в школе- интернате в Чернопенье. Мы с Илюшей разобрали свои деревянные кровати, собрали кое-какие пожитки и тумбочку подареную нам матушкой Л., загрузили в колхозную машину и поехали опять на встречу неизвестности.
      Встретили нас, как самых желанных гостей. На берегу Волги стоял церковный дом
в сторонке от храма. В доме была прихожая, большая комната для батюшки и маленькая для нас. Большую русскую печь мы вскоре переделали, то есть обновили. Семь окон светились в разные стороны. Деревянный пол, подпол и огород, а через дорогу Волга. Сверху железная крыша, в переднем углу новая лампада. Живи и радуйся! У батюшки Ф.была кипучая энергия и поэтому всё вокруг закипело. Он сделал меня, как и недосказывала Макарьевская игуменья,
правой рукой. Во первых батюшка Ф. Ещё в городе Шарыпово научил меня всяким премудростям. Я умела печь просфоры, делала свечи из церковных огарков, которые годами накапливались в мешках. Илья крутил на мясорубке уголь и мы по особому рецепту готовили угольные таблетки для кадила. Я могла шить и перекраивать старинные ризы и пояса, поручи и все что полагалось. Была алтарницей и пела на клиросе, тут кстати тоже был хор старушек.
Ко всему этому у меня было молитвенное правило и не малое. На мне и дом, а позже огород, козы и конечно же мальчики. Удивляюсь, как всё это я успевала делать, а главное с радостью, любовью и даже с какой-то жадностью. Кроме всего этого у меня было благословение два раза в неделю собирать пожертвования на ремонт храма в окрестных деревнях даже до Костромы. Собирая пожертвования, я встретила послушницу Фатинию, а на тур. базе Лунёво
познакомилась с Людмилой Петровной, знающей клиросное пение. Та прихватила свою подругу Ольгу, которая тоже пела и к тому же хорошо рисовала. Её позже благословил батюшка Ф. написать лик и руки для плащаницы «Успение Божией Матери». Ещё у нас появилась Нина из Лунёва. Так что очень быстро собрался новый  хор из молодых голосов,
которые пели по нотам. Вроде вышла заминка, куда девать бабушек?  Но этот вопрос разрешили просто: бабушек на левый клирос, девушек на правый клирос. Староста храма Нина Александровна (теперь уж ей Царствие Небесное) умилялась до слёз «как хорошо запели».Батюшка наш тоже был молодой, года на три- четыре старше Илюши, всё у него получалось и ладилось. Он нашёл вышивальщицу и к «Успению Божией Матери» была готова плащаница — очень своеобразная и красивая. Ко всем праздникам, когда было положено,  делали  венки из живых цветов, или храм украшали травой, или ёлку обвешивали
ладанками и игрушками, и кто хотел, брал их себе на память. Часто ходили крестным ходом вокруг храма, ездили по святым местам, на источники. Вокруг батюшки Ф. собиралась молодёжь и он всем находил послушание. Стали к нам приезжать венчаться из других приходов. Почему-то привлекало людей то, что венчает их иеромонах. Батюшка планировал
сделать пристройку к церковному дому потому что и нас прибавилось. Витю я забрала из Чернопенья, как только он научился читать. Буквы он рисовал, но не мог слогать в слова.
Считать он вообще не умел, так что обучение в миру закончилось — чем раньше, тем лучше, чтобы не успел нахвататься в интернате всякого дурного. И так, нас трое и плюс, послушница Фатиния. И ещё мы вызвали из Макарьева Николая, который всегда колол в монастыре дрова.
(они были дружны с Илюшей).  Нашли работников, чтобы валить лес, лесник выделил делянку. Так, что для стройки уже заготавливались брёвна. Конечно возникали мелкие и крупные конфликты, но исповедовались, каялись, прощали. Батюшка Ф. приезжал в Густомесово из Костромы с субботы на Воскресенье и по всем праздникам. Я всё также дважды в неделю собирала пожертвования. Деньги были. Сколько не знаю, потому что всё отдавали батюшке. Но как-то он  сам сказал мне, что я собираю за один день больше, чем выручка в храме за месяц. Да, денег давали не мало. А деньги — это зло! Разве мог враг рода человеческого спокойно смотреть на наши успехи и благоденствие!?
         Беда началась с того, что наш батюшка со своим другом иеродиаконом Н. решили съездить в Польшу к православным друзьям, не знаю , как уж они там их отыскали. Меня это неприятно насторожило. Съездили и видно им очень понравилась поездка. Батюшка Ф. стал
собирать и копить деньги для другой поездки — по святым местам. Как-то сразу мы все почувствовали в нём перемену. Он остыл ко всем нашим начинаниям и незаметно все дела стали направляться для получения прибыли. Эти левые неучтённые свечи, уголь для кадила, но не в наш храм. Он шил, а ему вышивальщицы украшали подризники для продажи в Костроме. О стройке разговор затих. И даже вальщикам леса ничего не заплатили, и лес вывозить тоже не стали, потому что для этого нужны были деньги и заинтересованность в деле. Теперь это всё направлялось на другие интересы. Я до сих пор не знаю, как нужно было правильно поступить в той ситуации. Батюшка был молод. «От юности моея,  многи борют мя страсти». Враг силен, особенно, когда его не ждут. Я сама ревновала батюшку к Костроме,
к этим поездкам. Ревность эта была не совсем «по Бозе».Мне хотелось , чтобы он жил здесь в Густомесово и занимался собиранием и укреплением нашей зарождавшейся монашеской общины. Мне казалось это очень правильным и полезным не только для меня , но и для него,
Он же иеромонах! Мне не нравилось, что он наезжал сюда теперь, чтобы «отработать и заработать!» Это была моя правда, но она у каждого своя. А Истину никто не искал!
Идилия закончилась и поезд, который мчал нас в рай на земле, резко затормозил, так что многие из нас поранились. Начались суды, пересуды, доносы, разносы — все стало разваливаться! Первым делом работник Николай влюбился в послушницу Фатинию, получил отказ и запил. Обоим пришлось разъехаться. Клиросные бабушки перестали ходить и умирали одна за другой. Я маялась сомнениями, по правильному ли пути мы идём? Послушание — это хорошо. Но я ходила с коробкой, на которой было написано «На ремонт храма.» и чувствовала себя лживой побирушкой. А для чего? Чтобы сохранить мир с батюшкой? Получается, что я покупала у него хорошее отношение к себе?  А деньги уже шли не по назначению. Но самое главное и болезненное было то, что мы его любили, я, Илья и Витя. Да и все прихожане старались его ублажать, а клиросные девочки просто хороводились
вокруг.
        А враг не дремал, он раскручивал своё колесо. Вот уже и Афон, и Греция, и Гроб Господень. А в храме требуется ремонт, всё лето службы с перебоями. А тут ещё и храм ночью ограбили, и раз, и два, и три!  Но остановить эти поездки, кажется, было невозможно никакими силами. И вот предлагает мне наш любимый батюшка, поехать в Москву и там пособирать деньги по электричкам и по рынкам. Илью он договорился поселить пока в Никольскую псих больницу, с Витей согласилась остаться Нина из Лунёва, которая старательно выполняла все его послушания. В таких случаях я обычно заболеваю. Как только я теряю покой, сердце моё не хочет работать! Поэтому меня сначала лечат в каком-то лесном санатории, потом садят на поезд и отправляют в Москву.  Нужны деньги — всё остальное на десятом плане. В Москве я почти теряю сознание в электричке, отлёживаюсь на снегу под чьим-то забором и иду по адресу, к батюшкиной тётке. Та на работе, и я полуживая отлёживаюсь у её соседки на диване. Вечером тётка забирает меня домой. Кстати очень добродушная и хорошая тётушка — она просто не советует мне идти на сбор денег и я несколько дней лечусь у неё дома. В Воскресенье мы идём на службу в местный храм в Подмосковье, и тут я решаюсь спросить волю Божию у постороннего батюшки. Как мне быть!? Священник выслушал меня внимательно и сказал что слышит такое не впервой.
Ослушаться духовника я не могу. Послушание — есть послушание! Но собирать надо по другому, «что Бог подаст!». То есть не просить, не увещевать всех встречных, а просто встать на углу и молча ждать. Господь знает на какое дело сборы веду, Он и распорядится, сколько подать. Да! Это был выход из положения. Я собрала себе на обратную дорогу ещё немного денег и вернулась в Кострому.
        Батюшка Ф. был очень не доволен, что я приехала «пустая». А я была очень не довольна,
что ради денег даже Илью не пожалели и положили в псих больницу! На неделе я вышла как всегда на послушание и встала на углу Костромского рынка. Через меня спотыкались и проходили мимо. Бог почти ничего не подал и я успокоилась, значит нет Его воли на мои сборы не для храма, а для иных целей. Да, я успокоилась, зато заволновался батюшка Ф.
И с этого дня начался наш второй период жизни в с.Густомесово.

СЕГОДНЯ,
_________.
«От плода чрева твоего посажу на престоле твоем» (ПС.131, 11.)
 Понятно, что речь идёт об Иисусе Христе (Сын Давидов), но мы, христиане идущие путём Христовым, мы члены Его тела, члены Церкви первенцев. Значит от плода чрева нашего(духовного), посадит Господь на престоле нашем (а престол — наша душа).
Как я понимаю,что выростит в душе нашей, то и будет на престоле нашем. Ведь и Авель и Каин возложили на жертвенник, каждый от плода своего труда. А духовные плоды разными бывают. Апостол Павел говорит: различайте, то есть смотрите, какого вы духа.! Этот стих Псалма конкретно для меня говорит: кому служите, того и рабы и в этом веке и в будущем.
Наше произволение решает кем и с кем быть!
_________________.
Вот так и случилось со мной в Густомесово. Духу сребролюбия я не хотела служить ни при каких условиях. А где Дух Святой, там как тень следуют гонения и брань! А я от этого уже так устала! Выбор для меня один: или работать духу сребролюбия или опять терпеть гонения.
Однако святые говорят: Богу нужно повиноваться больше, чем людям.
Жизнь Духа в человеке: 1) Страх Божий, 2)Жажда Бога, 3) Совесть (чистая совесть!)
А грех — это выбор демона, и я не хотела грешить! И ещё: Когда Бог повелел Ною строить Ковчег, Он сказал: «Сотвори себе собор из дерев КРЕСТНЫХ!» И никуда мне было не укрыться от креста гонений и брани.
     Помню, я бежала, куда глаза глядят и молилась: « Боже! Пронеси мимо меня эту чашу, чтобы мне не пить её.» Натёрла мозоли в своих кирзовых сапогах. Бежала и оказалась у врат
храма Александру Невскому в соседнем селе Сухоногово. Там служил иерей Андрей, я позже подробнее расскажу о нём. Он сразу понял в каком плачевном духовном состоянии я нахожусь. Они собирались в гости с матушкой Ольгой «в кои-то веки». Батюшка Андрей отправил матушку одну, а сам остался залечивать мои раны. Это был мой духовный мозоль, моя гордость, моё самолюбие на которое и наступил потерявший ориентиры, мой батюшка Ф.
Мягко, тихо и ласково( как умеет только он) батюшка Андрей стал уговаривать меня вернуться. Разговор был очень долгим (это тайная исповедь), но он уговорил меня ! И когда я сказала, что вернусь в Густомесово, то вдруг взвыла от ужаса. Я УВИДЕЛА, как мне будет тяжело и больно. Батюшка Ф. Наступил на голову моей гордыни, а я в ответ ужалила его в Ахиллесову пяту. Но я вернулась, чтобы подставить другую щёку!
              Батюшка Ф. отстранил меня от всех дел и стал спокойно и методично «расчленять мою душу по кускам»  Резал без наркоза и больно потому что ,как духовник, знал меня до глубины души, я ведь очень тщательно исповедовалась ему. Витя помогал батюшке в алтаре
и разлил по неосторожности лампадное масло. Батюшка стал ругать его и получил в ответ:
«Отойдите от меня вси, делающие беззаконие!» И как это у него вылетело, он ведь едва разговаривал? Вот такой нонсенс! Батюшка сразу же выгнал Витю из алтаря. А Илья , как раз перед Пасхой отказался  помочь донести ему сумку от автобусной остановки до храма, за что был лишён Пасхального Причастия, о чём Илья очень сильно переживал. Не знаю, что с ними произошло — раньше дети слушались его безпрекословно!
       Приближался летний отпуск и батюшка Ф. готовился в очередное путешествие, на этот раз с мамой Валей. Она ему и деньгами помогла, так как золотая жила под названием
«На ремонт храма» иссякла! Мы с мальчиками ездили причащаться в разные храмы и фактически жили без духовного окормления.
Вот в эти тяжёлые времена Господь нам послал протоиерея Петра. Он служил тогда в Костроме, в храме Божией Матери Феодоровской на Запрудней. Мы тогда знали его не много,
иногда встречались на службе. Он был близко знаком с батюшкой Ф. И знал нашу историю не понаслышке. Б.Пётр мне как-то сказал, что негоже с такими детьми оставаться без духовника
и научил, как обрести его по воле Божией. Я написала на записочках имена всех батюшек, которых знала по жизни и в округе и одну записочку оставила пустой «если никто из них».
Даже иеромонаха Ф. вписала, я была согласна на любое решение, лишь бы то была Воля Божия. Крепко помолившись, мы с мальчиками пошли  в Волгореченск, где тоже часто бывали — на Причастие. Кстати, трёх Волгореченских батюшек я тоже вписала. После Причастия Святых Животворящих Таин, вынула одну из записочек, которые были в кармане моей рясы: «не как я хочу, а как Ты, Господи!»-шептала я; раскрыла её и увидела:
«Протоиерей Пётр».Вот так сам себя насоветовал нам наш нынешний духовный отец. На это известие б.Пётр коротко ответил: «грядущего ко Мне не изжену вон». Он исповедовал нас, причащал и говаривал моим мальчикам: «-Слушайте мать, она ваша игуменья и у вас свой монастырь!» Храм наш снова ограбили, требовался срочный косметический ремонт внутри храма, а батюшка Ф. путешествовал.
                _________________________.



СОРОК РАЗ ПО СОРОК ВЕДЕР  или  ЖИЗНЬ НА КОЛЁСАХ.
_________________________________________________________.
 Самолюбие моё визжало от недовольства и я всё-таки сорвалась с места. Мы случайно познакомились с иеромонахом Евфимием; у него был сынишка Ванёк и машина, как старая консервная банка, даже без заднего сидения. Б. Пётр разрешил нам попутешествовать с иеромонахом Евфимием, только прежде хотел поговорить с ним. После встречи он дал согласие «покататься, если ещё не накатались». Вот он бумеранг! Не суди ближнего своего, иначе впадёшь в его грех. Осуждала я батюшку Ф. за любовь к путешествиям и сама попала в ту же яму. Иеромонах Евфимий отвёз нас в Ивановскую область, где был приписан к разрушенному храму в каком-то селе. Каждую неделю мы совершали службы в церковном доме для двух-трёх бабушек. В праздники ездили в монашескую общину, которая образовалась вокруг болящего старца Серафима и ухаживающей за ним старицы Серафимы.
Туда съезжалось много священников, которые духовно окормлялись у старца. Была у них женская монашеская община под присмотром старицы Серафимы и мужская монашеская община, в которой был игуменом иеромонах Викторин. У него был повреждён позвоночник и он носил корсет. Викторин катал в коляске старца Серафима и пояснял, что тот говорил, потому что старец говорил очень невнятно. Архиепископ Амвросий Ивановский и Кинешемский внимательно наблюдал за деятельностью этой общины и часто навещал их.
В одно из таких посещений я встретилась с ним по просьбе иеромонаха Евфимия, который описал Владыке мою ситуацию. А именно: мне надо жить в женском монастыре, куда не берут моих мальчиков, а мальчикам надо быть в монастыре мужском, где монахам и трудникам не хватает смирения и терпения на этих больных мальчиков (телом они росли, а умом оставались детьми). И тогда архиепископ Амвросий благословил меня на монашеское послушание — быть опекуном духовным и телесным у своих детей. Вот как-то так!
           И ещё одну интересную историю хочу описать, которую я увидела и прочувствовала на себе во время моего пребывания там. Как когда-то в Сандогоре местный фельдшер лечил всех ношпой, так и тут старец всем прописывал обливание у освященного колодца:
«сорок раз по сорок ведер» и в любое время года. Многие монахи и монашки уже обивались с удовольствием. Нам , конечно тоже это прописали. Я помню первый выезд ночью к трубе, по которой вытекал родник из под храма Иоанна Крестителя. Ночью — потому что нам приходилось полностью раздеваться. Мы подъехали на своей консервной банке к храму и пошли с тазиком к лечащей трубе, таинственно булькающей под обрывом. Сначала подвели Илюшу. Он потрогал пальцем воду «холодная!», но со смирением склонил голову (от судьбы не уйдёшь). Я удивляюсь насколько он был терпеливый и не роптал. Мы громко считали до сорока, а батюшка опрокидывал тазик с ледяной водой на голову Илюши. По секрету скажу, Илюша ещё терпел потому что любил технику и хотел мирно жить с батюшкой Евфимием, чтобы кататься на машине и есть арбузы. Вторым подвели Ванюшу. Этот весь скукожился, но боялся прогневать отца и молча отстоял свои сорок тазиков. Витя тоже очень боялся, но поступил неожиданно смело. Он встал на свой очередной «эшафот», сказал: -Я сам!- забрал тазик. Он выливал себе на голову прописанные старцем спасительные струи холодной воды, а мы громко считали тазики. Наступила моя очередь. Все убежали в машину греться, батюшка вообще ушёл в сторону от такого подвига, как он это сам назвал и я осталась один на один с трубой. Всё бы хорошо, но я была в другом подвиге, на который благословила меня матушка  ещё в Макарьевском монастыре - «не мыться в бане». Как-то запретила по случаю и забыла.
А иеромонах Ф. со временем закрепил этот подвиг за мной. Уже несколько лет я «не знала воды» и чувствовала себя прекрасно. Поэтому, когда я вылила на себя первый тазик, то поняла, что не доживу до сорокового! Голова треснула. Я вылила ещё несколько тазиков и задохнулась. Но куда деваться? Если дети терпели это , я просто обязана! ..И я стала отчаянно заливать себя, против воли отстранив голову от тазика. Когда мы ехали домой, я созналась в своём жульничестве с головой и мне объяснили ,что это не честно. Не буду описывать каждое наше обливание, но мы все вскоре поняли, что самое страшное вылить на себя первые 6-7 тазиков не думая, на одном дыхании. А потом становилось хорошо и даже не хотелось уходить от воды. Потому что в воздухе было холодно, а в струях воды кровь вскипала и хотелось жить.
   К зиме мы затосковали по своему Густомесову. В жизни практически ничего не изменилось.
Иеромонах Евфимий в свободное от службы время добывал дрова из отходов на лесопилке.
Илья ему помогал, иногда и младшие ребята катались с ним. Я стояла у плиты и кашеварила.
Часто мы выезжали в Москву и там я с младшими, бегала по электричкам и вокзалам — собирала деньги на пропитание. Короче, от чего убегали - к тому и вернулись. И мы поехали назад в Густомесово. Я думала, что иеромонах примет нас , как блудных детей, вернувшихся из далече, но не тут-то было! Он просто нас игнорировал, «Прости» нашего не принял, но разрешил пока жить в церковном доме. Огород наш он выкопал и нам опять ничего не осталось в зиму. Но у нас была Илюшина пенсия, крыша над головой и руки, которыми мы могли работать. Илюша, как всегда ходил в Волгореченский храм ежедневно — 6 км. туда и
6 км. обратно, как маятник. Витя учился колоть дрова. И ещё у нас был духовник — от Бога!
Мы, по приезде, сразу же навестили б.Петра к Костроме и он был рад нашему возвращению.
Помню, он позвонил матушке Марине, чтобы приготовила хороший обед и привёл нас в свой дом. После подвигов у иеромонаха Евфимия — для нас это был Пасхальный стол! Тем более, что я в последнее время по благословению иеромонаха и своему желанию пробовала есть пищу без сахара и соли. Не знаю, что думали они о нас — голодных и оборванных, но обласкали, обкормили и с любовью выслушали все наши приключения.