Маме
Я тебе адресую запретный цветок -
Ты узнаешь его, ты поймёшь,
Красоты луговой животворный глоток
Там, где розы гламурные сплошь…
В беспросветную ночь он горел, как костёр,
Звал, как тонущих в море - маяк,
Вызывающ, как слово, начавшее спор,
Как сигнал к безрассудству атак.
Гордо поднят на стебель, дрожащий флагшток,
Непокорства и страстности флаг,
Он – стихов и печалей, и счастий исток,
Истекая мечтой, не иссяк.
Он мятущимся душам созвучен и люб,
Алый искус бесцветных темниц.
Лепестки поцелуем охваченных губ,
Брызги огненных дальних зарниц.
В гамме красок ему – «бенефисная» роль,
С каждой каплей накал всё острей…
Словно парус, который тревожил Ассоль,
Яркий блик на лазури морей…
До поры он затерян и тёмен в лугах –
Нет ни проблеска, ни уголька,
Видишь? Искрами вспыхнули буквы в слогах,
По краям заалела строка…
Лижут звёздное небо его языки,
Полыхают пожаром без дров…
С каждой рифмой всё жарче горячность строки,
Всё рубиновей россыпи слов.
Разгораются щепки занявшихся фраз,
Задымившись от жара слегка…
Ярче самых богато сверкающих страз,
Как на коже – ожог кипятка…
Нет на стылой земле горячее цветка,
Вечен огненный круговорот,
Он кровавее ранящей стали клинка
Остротой откровения жжёт…
Но не в моде ни искренность, ни простота,
Оттого беззаконен и сир
Красный мак, словно капелька крови Христа
На холодный упавшая мир…