.
В тёмном непролазном лесу
стоял Бенедикт Петрович.
Он проливал слезу.
«Я никуда, никуда, никуда не уйду
с этого места.
Пусть комары заедят;
пусть от голода здесь и рухну;
от одиночества и отчаянья
пусть померкнет мой разум,
но я никуда не уйду –
здесь и закончится всё и сразу»
Я стоял в метре от Бенедикта Петровича,
но лес был тёмен и непролазен
и Бенедикт Петрович не видел меня…
Я сказал – и он ахнул – но я сказал:
«Тогда и я никуда не уйду.
Нипочём, никуда не уйду.
Некуда мне идти.
Пусть заедят меня комары –
я и пальцем не шевельну;
голод, отчаянье и одиночество
пусть и меня добьют» –
и слился плачем с Б.П.
И в этот момент кто-то сказал –
мы с Бенедиктом Петровичем ахнули –
но кто-то сказал:
(примерно в метре от нас,
но в тёмном лесу непролазном
точности не ищи…)
«Мне было, куда уйти, но я не ушёл.
Юношей не ушёл
и через 20 лет не ушёл,
и сейчас не уйду.
В этом лесу, тёмном и непролазном,
лучше всего никуда не лезть
по невежеству своему;
и, оставаясь на месте,
кровью своей поить всех алчущих,
голодом потешать пресыщенных,
знать,
что все холодные и счастливые
возвысятся над твоим отчаяньем,
все блестящие и кичливые –
над твоим одиночеством.
Лучшего места проститься с разумом –
не найти.
И я никуда, никуда, никуда не уйду
с этого места –
здесь мне и пропадать,
здесь я и пропаду без вести» –
и залился слезами…
Он залился слезами
и в разных метрах от нас
всё наполнилось скорбным словом
и горькой слезой:
«Я никуда, никуда, никуда…
никуда, никуда…»
И оказалось, что тёмный лес непролазный –
без края… без края… без края…
и этот хор неожиданный,
хор безнадёжный –
перепеть невозможно,
переждать невозможно…
Мы с Бенедиктом Петровичем ахнули
и слились с общей слезой;
было скорбно, было тепло, был горький покой…
О, этот лес! – непролазный, тёмный –
мы до конца с тобой!..
конец
.