вертляв и юн морозный день,
глотком кладбищенского ветра
смутить непросто экстраверта
в оптимистичной борозде,
когда возвышенно речист,
он замирает, поперхнувшись
мелькнувшей памятью минувших
годов, в груди его стучит
предвестник инобытия,
птенец, замысливший родиться,
тут оптимизма по крупицам
никто б не смог не растерять,
и он стоит, вертляв и юн,
в воспоминании случайном,
и разражается молчаньем
былой баюн.