В небольшой деревеньке Весёлые Избунцы был праздник – наконец то открылся церковный приход крепко-заепической ипархии . Церквушку построили из материалов, оставшихся после сноса старого коровника . Не смотря на штукатурку и размалёванные стены, кое где слегка попахивало навозом .Наставлятель, отец-батюшка Авел Епетыч резво носился вокруг постройки и окроплял святой водой из ведра всё, что под руку попадало и докуда брызги доставали.
По одному, по двое, а то и семьями пространство перед главным входом в храм плотских утех и вседозволенности постепенно заполняла деревенщина. Неотёсанные, грубые, с руками по локоть в карманах широких штанов, они пытливыми взглядами следили за каждым движением батюшки и молча переминались с ноги на ногу, лелея в душе мечту скорее причаститься к таинствам новомодного учения.
В это время звонарь и по совместительству истопник Литор Вьёбышев протирал свои колокола и прочие звонарные принадлежности. Сигарета свисала с его нижней губы как приклеенная – по ходу он и спал с ней, не выпуская изо рта. С высоты его положения людишки внизу казались такими мелкими, такими ничтожными, что Литор аж прослезился от умиления.
А бессовестный работник Елда , отлынивая от работы, шастал в это время по деревне и показывал свою младую достопримечательность всем встречавшимся по пути девицам и прочим дояркам. Некоторые набрасывались на него с руганью и кулаками, другие были более лояльны. Работник Елда был ушлым парнягой: от злобных дамочек он виртуозно уворачивался, страждущим тактильных удовольствий давал попробовать себя на ощупь, с прочими уединялся в уютных, простецких апартаментах и проводил мастер класс по еретическому воспитанию. Уже к полудню он так устал, так был весь измочален и выжат, что еле переставлял ноги, направляясь к храму, который вот-вот должен был раздвинуть свои гостеприимные чертоги.
Громко лязгнув засовом, из дверей храма вышла ослушница Нана Ипзделевиц: она наконец то протёрла пол внутри и собралась выплеснуть воду из корыта прямо под ноги потенциальным прихожанам. Этим она вызвала бурный восторг, так как от потока мыльной воды у некоторых, стоявших в первом ряду, отвалились засохшие кизяки с лаптей.
Батюшка-отец-основатель Авел наконец совершил полный обряд секзорцизма, поставил ведро и веник в сторону, расправил мантию на животе и с широкой улыбкой на уебательном лице обратился к слегка тохуевшей толпе:
"Друзёнки и сеструны мои! Не будем терять время на просранные, пафосные речи и никому не нужные рассуждения – прошу в мой храм любви и плотских услад. Проходите, не стесняйтесь. Одежду оставляйте у входа, ибо как завещал Дантес: «Оставь одежду, всяк сюда входящий»".
Сказав это он сам мгновенно стянул рясу через голову и , оставшись в одной природной растительности, первым переступил порог. За ним, толкаясь и пощипывая друг друга за попы и прочие свисающие части , начали протискиваться и стар и млад.
Литор Вьёбышев, звякнув пару раз в колокол для приличия, сам тоже избавился от исподнего и, тилипая своим письменным прибором, вприпрыжку скатился по ступенькам, чтобы ничего не пропустить.
Нана, запив колодезной водой противозайчаточную таблетку, лёгкой рысью просеменила в храм и закрыла за собой двери на огромный засов. Ключ от засова она спрятала на своём теле, к тому времени уже полностью освобождённому от стыда.
В храме любви люди уже разбились по парам – как традиционной ориентации так и прогрессивно-новомодной. Тех, кто не смог определиться со своей ориентацией, Нана медовым голосом подозвала к себе.
Все взгляды были обращены в сторону настоятеля Авла. Он поднял вверх руку с зажатым в ней предметом, напоминавшим тот, что находился у него между больших пальцев ног в приподнятом состоянии. Батюшка Авел обвёл всех прихожан маслянистым взглядом и резким движением вниз поднятой рукой объявил о начале первого в этом году пьёрно-бала.
Из дедовского граммофона полилась медленная, возбуждающая воображение музыка, пары приняли соответствующие своим желаниям и предпочтениям позы и начали ритмично воздавать почести великому божеству Епахусу. На протяжении последующих трёх четырёх часов были слышны только вскрики, шумное пыхтение и влажные шлепки тел.
Нана в отдельном углу работала с целой группой людей, не определившихся со своей принадлежностью. Она рассказывала им для чего у них есть тот или иной причандал, объясняла что с ним нужно делать и как именно , а потом предложила перейти к практическим занятиям, подложив себя в качестве подопытной крольчихи. Жаждущие новых ощущений скопом набросились на неё и вскоре все её причинные места были заполнены, в руках она держала по инструменту и даже ногами умудрялась перебирать тугие кнопки потёртого сэксофона.
Когда смолкла музыка, адреналин, тестостерон и прочие дофамины стекли на пол, а весь пафос улетучился, Нана, отец Авел и Литор с удивлением обнаружили, что в храме они остались совершенно одни, и никакого намёка на то, что кто то ещё там присутствовал минуту назад. Странно всё это… Так были прихожане или просто в кагор кто то что то сыпанул и у троицы помутился разум, и всё им привиделось?
Работник Елда, застегнув штаны, крадучись вышел из храма через задний проход. Толчёные грибы, добавленные в вино, возымели желательный эффект. Праздник удался.