Они всегда послушны были.
И – к чёрту палки и хлысты –
без понуканий выходили,
поджав загнутые хвосты.
Когда же в зале было шумно –
апплодисменты, смех трибун –
рычали, щерились угрюмо,
щетиня жёсткую губу.
Но большего не позволяли
рефлексам джунглей и саванн
и с шаткой тумбы не слезали,
волнуя полосатый стан.
Они могли в огонь и в воду.
Они служили, как щенки
Владыке грозному в угоду
за мяса сочные куски.
Так почему ни хлыст, ни палка
теперь не действуют на них.
И пятится с улыбкой жалкой
Владыка прочь,
а зал затих.
Толпа качнулась с громким ахом –
и замер цирк.
И тишина.
Над джунглями дохнула страхом
ночная южная луна.
И пахнет кровью.
Сторожа
ждут, приготовив водомёты,
не то приказа от кого-то
не то развязки –
не дыша…