Я верил, где́-то есть тот ма́ленький о́стров
С зелёным ле́сом и песчаной косо́й.
О нём я слы́шал от седо́го матро́са
В трактире у́ причала ра́нней весно́й.
Он мне рассказывал про дальние страны,
О том, как был у края смерти не раз
В морях неведомых, за три океана.
И мне запомнился последний рассказ:
– Тем давним летом на исходе июня
Я возвращался из далёких морей,
Один под парусом на старенькой шхуне
С полсотней фунтов самоцветных камней.
Уже три дня не видел на горизонте
Нигде ни паруса, ни края земли.
И только ближе к ночи, день на четвёртый
Какой-то остров появился вдали.
Мне он сначала показался скалою,
Короной каменной в туманном дыму.
Но любопытство верх взяло надо мною,
И я "посудину" направил к нему.
Попутный ветер подгонял моё судно
И всё сильнее раздувал паруса.
К земле туманной я летел безрассудно,
Но вдруг своим я не поверил глазам.
Увидел я за пеленою тумана
Перед собою вместо каменных скал
Зелёный остров посреди океана
И берега из "золотого" песка.
Я подходил всё ближе ми́лей за ми́лей,
И от тумана не осталось следа.
К закату солнце всё быстрее клонилось,
Но островок я разглядел без труда.
Как вдруг над морем разразилось ненастье,
Стемнело небо, забурлил океан.
И разметал все корабельные снасти
Вдруг налетевший словно зверь ураган.
Ветер два с половиной часа
Рвал на части мои паруса.
И мою шхуну как кораблик бумажный
Швырял безжалостно "хозяин морей",
Лицом к лицу встречались мы не однажды,
Но каждый раз была победа моей.
Однако судно содрогнулось внезапно,
Ударив с треском о подводную твердь.
И тем же мигом я был выброшен за борт,
А мой корабль настигла быстрая смерть.
Аж сердце чёрствое в отчаяньи сжалось!
Разбитый в щепки давний преданный друг,
В пучине сгинул деревянный скиталец,
Пошёл ко дну и драгоценный сундук.
Концы каната мне опутали ноги,
Мелькнуло вдруг, что дни мои сочтены.
Чуть ни отправился кормить осьминогов,
Но ухватился за обломок кормы.
Всю ночь боролся я за жизнь с непогодой,
Меня терзал безумный водоворот.
Кричал во тьму, глотал солёную воду,
Едва держась за свой сомнительный плот.
Лишь на рассвете успокоилось море,
И прояснилось небо, стих ураган.
В полусознаньи от бессилья и горя
Глаза закрыл и помолился богам.
Через два с половиной часа
Мне послышались вдруг голоса.
На счастье мимо шло торговое судно,
Что было редкостью для этих широт.
Я смутно помню, как какие-то люди
Схватили под руки, подняли на борт,
И я лишился своих сил без остатка.
Затем, томясь в бреду меж явью и сном,
Немало дней я пролежал в лихорадке,
Недели две, как мне сказали потом.
Пришёл в сознанье, наконец, как-то утром,
Глаза открыл и огляделся кругом.
Лежал я в светлой капитанской каюте,
И капитан сидел, склонясь над столом.
С трудом поднялся я с болезненным стоном,
Он обернулся, с ним я заговорил.
Назвал я имя и откуда я родом,
И за спасение поблагодарил.
Поведал я, как возвращался из странствий,
О том, что видел я и где побывал,
Как затонула шхуна ночью ненастной,
И о том острове ему рассказал.
Но удивился этот смуглый южанин,
Что капитаном был того корабля:
"Здесь с юных лет ходил я под парусами,
Но я не знаю, где такая земля!"
Он на столе морскую карту раскинул,
И подошёл к нему я, не торопясь.
Взглянул на карту и по ней я прикинул
Свой путь до места, где постигла напасть.
Ему сказал: "Вот здесь зелёная суша!"
И указал пятно размером с блоху.
Меня он как-то недоверчиво слушал,
Нахмурив брови, почему-то вздохнул.
Затем взглянул он на меня очень странно
И даже пальцем покрутил у виска.
Сказал: "Но там же только чёрные камни,
И ничего нет кроме скал и песка!
На много миль вокруг – подводные скалы.
Мы сторонимся этих гибельных вод.
И кораблей там затонуло немало,
Об этом помнит здесь любой мореход.
Нас тоже буря потрепала жестоко,
Волной разбило рулевое весло.
Той ночью с курса сбились мы ненароком.
Считай, приятель, что тебе повезло!"
Я утверждал, что видел птиц и деревья.
Он, усмехнувшись, пошутил надо мной:
"Быть может, ты курил восточные зелья!?"
Я отрицательно мотнул головой.
Решил не спорить я тогда с капитаном,
Про остров больше с ним я не говорил.
Ему рассказывал о северных странах,
И за спасенье снова благодарил.
Отдал ему я адамантовый камень
Из тех, что прежде я припрятал в карман.
А через три недели прибыли в гавань,
Как обещал мне пожилой капитан.
Прощаясь, он желал счастливой дороги,
Отдал на память свой заморский кинжал,
Что с рукоятью кости единорога.
Вот, посмотри! – Он мне его показал. –
– Пожал я руку старику-капитану,
Сошёл на берег, попрощавшись навек.
И с корабля вослед махала руками
Мне вся команда из семи человек.
Знакомый флаг в порту увидел, и скоро
Попутным судном я к концу сентября
В свой, наконец, вернулся северный город.
С тех пор нечасто я хожу за моря... –
Он замолчал, предавшись воспоминаньям,
И, не спеша, допил свой крепкий портвейн.
Затем сказал он: – Говоря между нами,
Никто истории не верит моей.
Но я готов тебе поклясться, приятель!
В тот час, когда над морем сгинул туман,
Чудесный остров видел я на закате.
Я не сошёл с ума, и не был я пьян.
И с той поры далёкой часто мне снится,
Что снова к острову я мчу по волнам,
Что не случилось моей шхуне разбиться,
И что причалил я к его берегам... –
На том закончился тот памятный вечер,
Мы расплатились и пошли на причал.
Он паруса поднял, мне крикнул: "До встречи!"
Его я больше никогда не встречал.
Я всё стоял, вослед ему наблюдая,
Шуршали волны на прибрежном песке,
И в лунном свете постепенно растаял
Угрюмый парусник его вдалеке.
Через два с половиной часа
Скрылись где-то вдали паруса.
А я полночи всё бродил по причалу,
Любуясь звёздами и полной луной.
И лишь под утро, как ни в чём не бывало,
Слегка озябший, я вернулся домой.
И вновь летели дни слепой вереницей,
Опять бумажное моё ремесло.
Перо, чернила, книг учёных страницы,
По три "короны" за седьмое число.
Промчался год. В мой дом с весною однажды
Ворвался ветер, что шумел за окном.
Мне разметал весь этот ворох бумажный.
И той же ночью я покинул свой дом.
Полузабытою дорогой проезжей,
Топча подошвами весеннюю грязь,
Два дня и ночи шёл я вдоль побережья.
На третье утро я, устало плетясь,
Добрёл до маленькой рыбацкой деревни
В уютной бухте за скалистой грядой,
Где пролетело беззаботное время,
Когда я был ещё совсем молодой.
Уж сколько лет с тех пор минуло – не помню,
Но годы шли, и здесь давно всё не так.
И лишь стоит как прежде домик на склоне,
Да жив-здоров отец мой, старый рыбак.
Пожали руки мы, обнялись, вздохнули.
На миг во взгляде промелькнула слеза.
Мы исподлобья молча переглянулись,
Забыв о том, что не решались сказать...
Под вечер ждал нас незатейливый ужин
С печёной рыбой и горячим вином.
Неторопливый стук наполненных кружек
Сопровождал наш разговор за столом.
Болтали мы о том, что было когда-то,
Затем о том, чему вовек не бывать.
И лишь с последними огнями заката
В хмельном весельи мы отправились спать.
...
[окончание следует]