Улица, снег, зима календарная,
Морозец щиплет за щеки и нос,
С августа ходит толпа легендарная,
Испытывая себя на износ.
Пусть впереди кордон оголтелый,
Первый с последним шагают смело,
“Бела чырвоный”, еще раз белый,
Флаг, словно плащ, укутал тело.
Черные каски и черные маски,
Балончик с “черемухой”, глаза за щитами,
Снег обретает другие уж краски,
Белое с красным, с дубинками ласки.
Улица, топот, голень под берцами,
“Бело чырвоный” лежит под ногами,
Бьют тебя так под легкие с сердцем,
Лишь успевай закрываться руками.
Мат, перемат, женский крик, не убейте,
Перед глазами стена, компромат,
Только не бейте, что хотите наклейте,
Этому буду, пусть и с кровью, но рад.
А за щитами слова беспардонные,
Слог их Омоновский, чиканяший шаг,
Это слова извечно исконные,
Мат, перемат, за углом Автозаг,
И “вертухай”, голова с мозгами,
Ему, что политик, лучше вор кто в законе,
Ну а вообще, вообще, между нами,
Лучше бы был он сворами на зоне.
Улица, снег, месяц четвертый,
На тротуаре день воскресный стоит,
Он до такой степени упертый,
Бей его, бей, а ему не болит.
Что же вам надо, вопрос на засыпку,
Только его никто не задавал,
Пусть оберут нас как последнюю липку,
Но нам не нужен сей полит криминал.
В марше рабочие, в марше студенты,
Пенсионер своим маршем идет,
Это суровые жизни моменты,
Кривда на улицы всех их ведет.
Дружное эхо летит над домами,
Жыве Беларусь, вторит эхо в ответ,
Зеваки ж пустыми, пустыми глазами,
Смотрят идущим маршем во след.
Я, и не я, моя хата с краю,
Плетью же обух не перебьешь,
Овцам ль, пугать волчью стаю,
Где потеряешь, а где найдешь.
Так большинство маршем идущих?
Или же тех, у бровки дороги,
Или же тех дубинками бьющих,
Что б уносили несогласные ноги.
Нет большинства и равенства нет,
Есть лишь одна безликая масса,
И на семь бед, один лишь ответ,
Кто то капусту ест, кто то ест мясо.
Только ведь, мы не безликая масса,
И мы не овцы, вы ж не волчья стая,
Мы человеческая божья раса,
И благодать на нас всех земная.