Перешагнуть у пляжа парапет,
Чтобы нырнуть в ребячий звонкий гомон,
На летних побережиях кругом он,
Полузабытый звук из детских лет!
Здесь непривычно низкий горизонт
И полотенца, сланцы, лежаки,
Откос песчаный, шапочки, буйки,
Здесь мерный шум прибоя приглушён,
В оцепененье катер погружён.
У моря жизнь идёт, как шла всегда,
Тут можно слушать волны, есть и спать
(А головой к транзистору припасть,
Искать, где лучше ловит). Иногда
Приводят малышей в чепцах из лент,
Те делают здесь первые шаги,
Мелькают на колясках старики,
Их катят внуки: пусть на склоне лет
Ещё один сезон захватит дед.
Я сам ребёнком рыскал здесь в пыли,
Искал наклейки с пачек сигарет.
Когда-то, и тому уж много лет,
Здесь встретились родители мои.
Отвык от пляжа я, гляжу кругом:
Жара и солнце, галька и вода,
Безоблачное небо, как тогда,
Купальщики на круге надувном,
Обёртки от конфет за валуном,
Окурки, банки... Пролетает день,
Уж несколько семей назад пошло.
Исчез и катер. Словно на стекло
Дохнули: набежала тень.
Но раз вся наша жизнь вот так летит,
Стремительно, быть может, правы те,
Кто год за годом здесь бежит к воде,
Как водится, пыхтит, родных смешит,
Детишек пестует и старость чтит.
(Перевод с английского).
Оригинал:
Philip Larkin – To the sea
To step over the low wall that divides
Road from concrete walk above the shore
Brings sharply back something known long before –
The miniature gaiety of seasides.
Everything crowds under the low horizon:
Steep beach, blue water, towels, red bathing caps,
The small hushed waves’ repeated fresh collapse
Up the warm yellow sand, and further off
A white steamer stuck in the afternoon –
Still going on, all of it, still going on!
To lie, eat, sleep in hearing of the surf
(Ears to transistors, that sound tame enough
Under the sky), or gently up and down
Lead the uncertain children, frilled in white
And grasping at enormous air, or wheel
The rigid old along for them to feel
A final summer, plainly still occurs
As half an annual pleasure, half a rite,
As when, happy at being on my own,
I searched the sand for Famous Cricketers,
Or, farther back, my parents, listeners
To the same seaside quack, first became known.
Strange to it now, I watch the cloudless scene:
The same clear water over smoothed pebbles
The distant bathers’ weak protesting trebles
Down at its edge, and then the cheap cigars,
The chocolate-papers, tea-leaves, and, between
The rocks, the rusting soup-tins, till the first
Few families start the trek back to the cars.
The white steamer has gone. Like breathed-on glass
The sunlight has turned milky. If the worst
Of flawless weather is our falling short,
It may be that through habit these do best,
Coming to water clumsily undressed
Yearly; teaching their children by a sort
Of clowning; helping the old, too, as they ought.