Вот и правда моя присмирела с течением века,
не орет по утрам петухом на соседском заборе.
Не подалась в изгои и даже не стала калекой,
только встречному ветру плечо подставляя - не спорит.
Пусть не сразу, не вдруг научилась и слышать и слушать,
научилась прощать и свои и чужие ошибки,
усмирила в себе одержимость бестактной кликуши,
а во имя любви становилась и мягкой и гибкой.
Не предавши себя, не служившая вашим и нашим
почему-то молчит, возлюбив тишину одиночеств,
и, жалея врага, на незваных поминках не пляшет,
лишь скупою слезой по осенним ночам кровоточит.