В двадцатых числах ноября
нам пробужденье непотребно.
Оно лениво и враждебно,
и шепчет на ухо:
"Все зря.
Заройся с головой в подушки,
пошли всё к чёрту,
выспись лучше.
В двадцатых числах ноября".
Вот газ сощурясь кипятит
конфоркой взятую в кавычки
озябшую ночную синь,
мурлыча заспанной жиличке.
Вот за окошком темнота
темней, чем кофе в кружке с тигром.
И ломит тело ломота,
прокрадываясь под халат
от кафеля по голым икрам.
Вслед за зевотою слеза
ползет, коверкая предметы.
И хочется нырнуть назад
в постель - как в озеро -
раздетым.
И кажется, что никогда
не выйдет нам зима навстречу.
Неотличимостью утра
от вечера
взор искалечен.
И утомлен
не чуя дна.
В двадцатых числах ноября.
Густеет уличный кисель.
В гусиной коже мостовая.
Там вдоль грустящих фонарей-
как вдоль кораллов рябь минтая -
снежинок мертвенный полет.
У пешехода мокнут плечи -
Прости-прощай, –
аривидерчи! -
и ветром сотканные речи,
и пешеходный переход,
где каждый шаг отрафаречен.
Где только чуть не повезет,
и враз растеряны минуты.
Где всяк за пазухой несет
краюху сонного уюта.
Там вереница скучных дел
с портфелями и рюкзаками.
И жизнь, осевшая на мель
в суперобложках Мураками.
И перепутавший ранжир –
торча, как голубь на карнизе –
скучает хмурый пассажир,
овеянный фальшивым бризом.
Сухой рукой омыв лицо,
я погружаюсь вновь в дремоту.
В ее бубнящее болото
по маковку, заподлицо.
В ноябрьских двадцатых числах.
Я ничего уже не смыслю.
Я ничего уже не слышу.
И только тише, тише, тише.
О, безотчетная тоска,
безвременье и безотрадность
двадцатых чисел ноября!
Наглядна ваша неприглядность,
и скаредность, и неопрятность.
Вы - поднятое вверх весло
в галиматье полураспада.
Вы – апогей полуразлада.
Вы – полувера в полузло,
полуговенье в полуголод.
И подогретое тепло,
и улицы гриппозный холод.
Вы – примитивный нарратив.
Вы – муторная безнадега.
Ваш бог пассивного залога
сторонник и протагонист.
Он туп, завистлив и спесив,
и перемены не приемлет.
Ему б уйти,
а он все медлит.
А он все медлит, медлит,
медлит.