(Десять лет спустя)
Письмо подруге в деревню
Год восемьдесят первый, третье марта,
Санкт-Петербург.
Часы пробили восемь.
Мой милый друг, всё чем душа богата,
надежды, что нам дарит наша осень,
а мы пространным письмам лишь своим,
в себе до самой смерти сохраним!
Наверно ты удивлена безмерно
подобным патетическим началом?
Но ты же знаешь – я не лицемерна
и не слезлива ни в большом, ни в малом.
Но что-то стало в мире и во мне
не так, как было в предыдущем дне.
Наш век не розов и не для элегий,
подвержен он дешёвому апломбу.
В воскресный день, представь, прохожий некий
в карету государя бросил бомбу,
в помазанника божия! Теперь
добра у нас не будет, уж поверь.
Сегодня сна я так и не дождалась
от мыслей, что случиться может с нами.
Измучили меня тоска и жалость,
которые не выразить словами.
Как снежный ком предчувствия растут:
глаза закрою - вижу Страшный суд.
Брожу бесцельно по пустому дому
(все по делам разъехались казённым),
гашу в груди тяжёлую истому,
но возвращаюсь к тем пяти казнённым,
чьи кости остров прячет Голодай*,
а души – может ад, а может – рай.
Притихла нынче гордая столица
и только ветер с Финского залива
то, словно зверь затравленный ярится,
то воет за окошком сиротливо.
Прости, что напугала, Натали.
Прощай, мой друг, и бог тебя храни!
Ответ на письмо из Санкт-Петербурга
Отрадное, десятое апреля.
Заря встаёт, суббота впереди.
Анетта, утешать тебя не смея,
одно скажу: «Мой ангел, не суди!»
До нас уже дошли дурные вести,
когда твоё доставили письмо.
Супруг мой – всё о каре и о мести
твердит – негодование само.
А я коплю невидимые слёзы, -
наш мир бездушен и несправедлив:
одним – шипы, другим в подарок розы
от всех золотоносных божьих нив.
Но душегубства сердцем не приемлю,
все палачи мне лютые враги.
- О Господи, взгляни с высот на землю,
стать чуточку добрей нам помоги!
Ах, если бы ты слышала, Анетта,
как птицы распевают за окном
в саду в потоке солнечного света,
что согревают мой старинный дом.
Какая нега и какая ласка
во всём, что снова дышит и цветёт!
Уже весна, мой друг, и скоро пасха –
она растопит в душах чёрный лёд
и мы с тобой ещё сыграем Баха
в четыре наших маленьких руки.
Нам музыка расскажет, как без страха
жить и любить унынью вопреки,
и верить в то, что жертвы не напрасны,
что знает Бог, куда он нас ведёт,
когда мы все друг с другом не согласны
и всё у нас здесь задом наперёд.
На Троицу жду в гости, как обычно.
Прошу тебя, Анетт, не прекословь!
Об остальном при нашей встрече – лично.
Прощай, ma chere, с тобой моя любовь!
* - с 1926 года - остров Декабристов.