“Что делали? - Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки
За словом: долг напишут слово: Дон.”
Марина Цветаева
Часть 1
По мотивам рассказа Ивана Бунина “Солнечный удар”
Я мог бы с Врангелем уплыть на пароходе,
Я с Колчаком в Иркутске не убит.
В своих стихах мечтал бы о свободе,
О возвращении до гранитных плит.
Я Зимний защищая с юнкерами
Был на Дворцовой площади сражён
Гремели выстрелы от крейсера над нами,
Ломались древки от Андреевских знамён.
Мне в Петропавловке , в холодном раввелине
Последний стих прочёл Великий князь.
На Кронверской заснеженной куртине
Порвали пули и шелка и бязь.
С Корниловым я в “Ледяном походе”
Хранил разбитый пулей медальон.
Мечтал о будущем, где в книгах о свободе
«За словом: долг напишут слово: Дон».
Я не убит в Ипатьевском подвале...
Царевича не заслонил собой.
В любви к царю замечен был едва ли,
Но я бы принял за него смертельный бой.
С Деникиным мы брали вместе Тулу.
Спасти надеялись великую страну.
В Новороссийске, грустный и понурый,
Парад последний, по морскому дну.
Я с Капелем в атаку без патронов
Шёл наточив до сини острый штык.
И надо мной тогда склонились кроны,
Но не смертельно ранил большевик.
С Юденичем мечтал я о свободе,
Был с Пулковских такой чудесный вид.
Я мог бы с Врангелем уплыть на пароходе,
А был в Крыму Землячкую убит.....
Часть 2
По мотивам рассказа Ивана Бунина “В Париже”
“....На третий день Пасхи он умер в вагоне метро, — читая газету,
вдруг откинул к спинке сиденья голову, завел глаза...
Когда она, в трауре, возвращалась с кладбища, был милый весенний день,
кое-где плыли в мягком парижском небе весенние облака,
и все говорило о жизни юной, вечной — и о ее, конченой....”
Константинополь, Пера, греки.
С Галатской башни видим Крым.
России помним долы, реки...
От сельских печек сладкий дым.
Белград, Берлин,Париж и Прага.
Чужой язык, чужой народ.
Здесь эмигрантская отвага
Сама собою отомрет.
Шестой этаж, отель без лифта.
По крыше дождь ,как стук колёс.
Мой генерал, что ж карта бита.
Ответов нет на наш вопрос.
Лувр не замена Эрмитажу
И Сена уже, чем Нева.
Что это было?Жизней кража?
Иль просто новая глава?
Ты пишешь лист воспоминаний,
Лист объяснений их побед.
Что все предрешено заранее,
А поражение-жизни бред.
Остались русские мотивы
И русских женщин глубина.
И слёзы, очень сиротливы,
На глубине Парижа дна.
Осталась только лишь надежда
И вера в русские сердца,
Что все возможно, как и прежде,
За полсекунды до конца.
Париж, подземка, время смерти.
Рассказ по Бунински красив.
Мы верим в жизней круговерти
И в одиночества мотив.