Я поднимаю камень, грубо выточенный под сердце,
И кладу на могилу Бен-Гуриона.
Закатными ножницами вырезаны так резко
Ветви акаций - как арки в лес Оберона,
В высокое Возрождение. Из вчерашней газеты
Кривится кризиса уродливое мурло,
Но даже в сгибах его угадаешь, что где-то
Еще кусают перья Шекспир и Марло.
И в проеме высоких рогов оленя
Видишь - рвет расстояние звездолет.
Из каньона по грубым желтым ступеням
Поднимается время и что-то поет.
А за ним бегут босые подростки,
По-бедуински "гавою" называя кофе,
Томящийся в термосах. Все так страшно и просто -
Как лезвием по листу прорезанный профиль.
Грубо выточенный камень всю ночь будет биться
За оградкою могилы Бен-Гуриона
О том, чтобы будущей весною вернулись птицы
И люди пили зеленый чай на балконах
В осенние праздники. О том чтоб - непросто, нестрашно
Не лезвием, а мягким карандашом.
Как будто все поколенье родилось в рубашках,
А гром порычал, потоптался - и мимо прошел.
И каждый вечер к могиле выходят олени
И искры в черную "гаву" сыплет закат
И камни в форме сердец лежат на коленях
Оранжевых гор и стучат... и стучат... и стучат.