ПЕРЕХОДНЫЙ ВОЗРАСТ
Седьмой день
Унылый пейзаж за окном. Серое небо, изморозь… Напротив – такое же здание – длинное, пятиэтажное, но это – роддом. В нём появляется новая жизнь и, как символ тому – на столбике во дворе – гнездо аиста и две птицы в танце любви рядом. Ноябрь. Завершился дачный сезон, собран урожай. Моросящий дождь сменяется снегом.
Антибиотики вчера отменили из-за кожной реакции, лучше бы отменили совсем.
Каждое утро после завтрака на окно прилетают голуби. Сегодня Марина решила их покормить. Только накрошила хлеба, слетелись, откуда ни возьмись, пятеро, застучали клювами по козырьку, словно дождик.
Ни телевизора, ни книг, как раньше, здесь нет. Всё убрано ради санитарного режима. Курение запрещено. Но кто может остановить эту страсть? Умудряются покурить тайком в подъезде запасного выхода. Маленькая, как шестнадцатилетняя, Саша лежит на сохранении. Присела на диван у поста рядом со мной, повеяло табаком.
– Ты курила?
– Тихо… Я немножко…
– Ты знаешь, что это вредно для ребёнка?
– Знаю. Я медсестра.
– Это же всё равно как ты стояла бы над коляской и курила в лицо своему малышу!
Вскинула быстрый взгляд:
– Не буду!
Больше от неё не пахло. Перешла на семечки.
В советское время я работала один год санитаркой-уборщицей в стационаре, чтобы, имея медицинский стаж, поступить на вечернее медсестринское отделение. Но перед экзаменом была консультация по анатомии, которую проводила преподавательница из мединститута, и она свела моё желание на нет. Множество скелетных косточек на макете похоронили мечту. Из санитарок я уволилась переводом на должность инструктора профкома во время Перестройки. Это было удивительно для всех – первые шаги демократии.
Сейчас нет санитарок-уборщиц, эти должности разделили. Санитарам идёт медстаж, уборщицам – нет. Санитарка приходит каждый день обрабатывать дезраствором ручки двери и кран умывальника. Уборщица – два раза в неделю – протереть пол в палате. Нехватка персонала, особенно, после оптимизации ощущается остро. Сейчас, во время ковида, работников после шестидесяти пяти лет либо вы-нудили уволиться, либо отправили на удалёнку (лаборантов и специалистов).
На минимальную ставку молодёжь работать не идёт, потому много студентов-медиков устраивается на подработку в больницу, поликлинику, на станцию «скорой помощи». Лекарства на отделении выделяют только по профильному заболеванию. Но есть аптека, которая в будни открыта. Там можно купить всё, что требуется для побочных болезней, если, конечно, больной может спуститься на первый этаж и пройти по длинному, как в метро, переходу в поликлинику. Лучше дойти туда вдвоём – для подстраховки, но не всегда найдёшь желающего прогуляться.
От столовой, что напротив грузового лифта, влево и вправо на этаже – два крыла по девять палат, перевязочные, душевые, туалеты и ординаторские. Раньше было два отделения, теперь – одно. Одна дежурная сестра в смене на оба крыла. Хорошо ещё, что уко-лы делают в разных процедурных, там же и кровь берут на анализ.
Могу сказать, что мне повезло, но именно сейчас, на время второй волны ковида. В палате – четыре койки, тогда как в инфекционных больницах – не менее шести, при равной с нашей площадью комнат. Не повезло в одном. За всю жизнь, что пришлось полежать в больницах, что при Советах, что теперь – нехватка младшего персонала, отсюда только «относительная чистота» на отделении (даже в больнице федерального уровня).
Всё сжато до предельного значения, и с горечью думаешь: «Пора бы сократить число депутатов, а их деньги отдать на здравоохранение, чтобы оно перестало быть «здравоохрЕнением». И вот в этом медицинском экстриме надо отдать должное подвигу и терпению врачей, их мудрости и врачебной этике, внимательному отношению к пациентам.
По коридору прогуливается с телефоном пожилая «турчанка». Она поступила три дня назад. В первый вечер переговаривалась по скайпу со своими родственниками на громкой связи, сидя возле поста. Было ощущение, что мы на базаре… Потом ушла к грузовому лифту и, присев на корточки, развлекалась разговором там. Сей-час стала скромнее, только с телефоном прогуливается, говорит тихо, словно подменили. Сняла традиционное одеяние, стала как соседки – обычная женщина без платка, в халате, только не говорит на русском.
Больница. Всё как тогда, в конце восьмидесятых. Длинный светлый коридор, помещение между отделениями напротив грузового лифта… Только там, где я работала, был рентген-кабинет, здесь – столовая. Там были лежащие больные, здесь – ходячие. Но в тихий час коридор пуст, и вдруг приходит дежавю воспоминанием. И ощущаешь себя не пациенткой, а энергичной молодой санитаркой.
Невольно задаю себе вопрос: «Смогла бы здесь работать всю жизнь?» Отвечаю: «Да, смогла бы…» Но жизнь меня, как в песне, «по всей земле мотала». Только на год поселила в больницу и вы-селила. А ведь было желание, и задатки были. И жизнь здесь не стоит на месте, не замороженная, а жертвенная. И не всякий сюда пойдёт…
Хочется верить, что ещё не всё, не начало конца, хотя и дом, и дерево, и сын, и внук… Но приходит мысль: «А вдруг – это звоночек, предупреждение? И перехода в пожилой возраст от среднего не будет? А будет переход в Вечность…» И как приговора ждёшь результата анализа, как тогда, когда надо было сдавать анализ на гепатит. Иной раз человек говорит:
– Никого не хочу обременять.
Я не верю в это. Человек хочет жить, потому что он не знает, что уготовано после смерти. И он сочувствует себе (инвалиду), пони-мая, что к нему будет иное отношение близких, не хочет обременять, прежде всего, себя. Пустота души приводит человека в отчаяние, если он не может заполнить этот вакуум. Отсюда и тоска в больнице, если человек не нашёл друга для общения, если он не чувствует себя хозяином жизни. Даже прочитанную книгу требует-ся с кем-то обсудить. Войти в новый режим и научиться с этим жить – нелегко.
Врач за дверью говорит в телефонную трубку:
– Ты просто отпусти это от себя и не думай об этом, что будет, то и будет, всё прими спокойно.
Хороший врач и верный совет. Не надо накручивать себя переживаниями, если изменить сама ничего не можешь. Эта мысль пришла ко мне до операции, и всё прошло хорошо. Терапевт говорила мне: «Вы слишком впечатлительны, не надо на всё реагировать». Но реагировать надо, только не эмоциями, а смирением. Та же самая я принимаю иную роль – незнакомую, сильную, вживаюсь в образ. И уже живу не я, а смиренный человек, который способен к преодолению.
15 ноября 2020 г.