Из романа:
«Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.
Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.»
Упоминание о «сторонах квадрата» -- не случайно! Это границы мандалы сновидения, в котором проснулся Иван от более глубокого сновидения – рассказа Воланда.
«Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.
«Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. – подумал Бездомный в изумлении, – ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?»
Помните, в предыдущем повествовании я рассказывала вам о сновидении в сновидении? Состояние бреда способно вызывать подобные явления под сильным впечатлением собственного сознания. Сознание столкнувшееся с собственным страхом или неведением, разгоняется до скорости света, а помрачённый ум не в состоянии переварить такие перегрузки, вот и выхватывает отдельные клочки, за которые способно уцепиться.
«Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу,»…
Берлиозу ничего в данный момент и не снилось, возможно, что Берлиоз просто сидел на скамейке в раздумьях, пока Иван дремал и ему снились Воланд и Берлиоз. А вся их беседа просто снилась Ивану.
…«потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
– Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.
– Помилуйте, – снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, – уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник... – он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам.»
Пока Иван и Берлиоз гуляли по направлению к Патриаршим прудам, они находились в бодрственном состоянии, но Берлиоз так утомил и ошарашил Ивана своими доводами на жаре, что присев на скамейку, Иван не заметил как, погрузился в сновидение состояния Бреда.
Именно такие сновидения часто становятся вещими. Берлиоз, как и приснилось Ивану, действительно попал под трамвай, а Иван, видя всю эту картину сновидческим отражением сознания, проснулся именно в этот момент, когда всё и свершилось.
Почему-же Булгаков намеренно скрыл от читателя эти психические переходы? А, потому, что обыватель относится к сновидению, как нереальности, а к бреду, как к патологии. Булгаков же и к тому и к другому относился с полной серьёзностью, как к реальной действительности! Более того, ТО, что люди считают реальностью, для Булгакова, как посвящённого в тайны разума, более реальным является сновидение, которое менее поддельно для сознания. А состояние Бреда является реальной стартовой площадкой для открытия дверей в миры иных измерений.
Не кажется –ли вам странным, что:
«Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались – с Бездомным приключилось что-то вроде паралича.
Поэт бросился бежать к турникету,…» Каким образом иван бросился бежать в состоянии ступора(вроде паралича)? Далее он бежал уже в теле сновидения!
У Булгакова по всему романы расставлены ворота – проходы, которые оказываются невидимыми тем, кому пока, в меру его накоплений, не суждено их видеть третьим глазом(спит третий глаз). Во время его сна, сосредоточение хромает на одну ногу. Символом сосредоточения в романе является Азазелло. У него и глаз один был с бельмом.
«На его зов в переднюю выбежал маленький, прихрамывающий, обтянутый черным трико, с ножом, засунутым за кожаный пояс, рыжий, с желтым клыком, с бельмом на левом глазу.»
На сегодняшний день, стало очень модным верить в Бога. Строятся новые и восстанавливаются старые церкви. Люди любят церковные праздники и ритуалы. Если начать спрашивать знакомых, воспитывающихся при коммунистическом режиме, то большинство из них, на вопрос о вере в Бога, сегодня отвечают утвердительно, а если начать углубляться вопросами о их вере, то оказывается, что пустые утверждения ничем не подкреплены и сводятся примерно к такому: «Верю, что что-то там есть.» или « Все верят и я тоже», все крестятся и даже знают «Отче Наш…» Вера в Бога нынче – это визитная карточка. А во что на самом деле верит человек, он даже и сформулировать не способен. Я не призываю вас к какой-либо вере в сверхестественное, верьте в ТО, что для вас очевиднее всего в существовании. Если надвигается туча, то глупо не верить, что пойдёт дождь.
Итак, сознание Ивана Бездомного сдвинулось и покатилось как снежный ком, захватывая в себя, все связанные с направлением явления. Первым явлением оказалась совершенная некомпетентность в работе над поэмой, а отражением подобной некомпетенции мы видим в романе Степана Лиходеева. Все качества Лиходеева были присущи и Ивану Бездомному, но открываться его сознанию они стали в сновидении о том, как Воланд поселяется в квартире №50. Впервые, перед Иваном открывается правда о том, что то чем он занимается обыденно – порочно!
«– Они, они! – козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Степе, – вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки!»
Давняя мечта Ивана об отдыхе в Ялте, оказывается для него первым «наказанием» и осознанием ошибок.
« Как раз в то время, когда сознание покинуло Степу в Ялте, то есть около половины двенадцатого дня, оно вернулось к Ивану Николаевичу Бездомному, проснувшемуся после глубокого и продолжительного сна.» Разве это не прямое указание на сновидение?
(Продолжение следует…)