Однажды в роскошном саду падишаха
Вниманием всех завладел звездочёт.
В ладонях его пела райская птаха,
Был голос чудесницы сладок как мёд.
Струится на солнце перо золотое.
Не каждый же день видишь диво такое!
И стража, и слуги, и их господин
Очей отвести не могли как один.
Призвал падишах, сделав жест, звездочёта
Поближе к себе и затеял с ним торг:
"Мне эту диковину, ой, как охота –
Она привела меня в полный восторг!
Скажи, сколько хочешь ты, звёзд созерцатель,
Ночных начертаний пророк и читатель.
Тебя не обижу за редкость в руке,
За рай в этом чистом её голоске!"
Ответил колдун молодой и прекрасный:
"Возьми её так, я от сердца дарю.
Зари она дочка высокой и ясной,
Её береги как зеницу свою.
Но помни, что в час её матери светлой
Не должен свершать одной вещи запретной:
Не смей чью-то кровь на зарю ты пролить
Иль ты дольше мига не сможешь прожить".
Сказал звездочёт – и как дым растворился.
Подарок же щедрый с огняным хвостом
На старой руке падишаха ютился
И слух чаровал заливным голоском.
Семь дней и ночей его новый хозяин
Был в мыслях своих колдуну благодарен.
Прикованный он к чудо-диву сидит
И слушает всё, как певец ворожит.
Но вот чрез неделю на утро восьмое
Явился весь в чёрном к нему звездочёт.
Лицо не приветно его молодое,
От взгляда зелёная молния бьёт.
Его с повелителя гость наш не сводит
И стройною тенью он к трону подходит.
И речь с языка молодого летит
Навзрыд, словно сердце от боли горит:
"Прости, господин мой, земель вседержитель,
За то, что предстал я пред очи твои.
Несчастной души моё тело обитель,
Растерзанной в клочья от страстной любви.
Отчаянье это, поверь, а не смелость.
Поступок слуги не прими ты за дерзость.
Внутри всё, как эта одежда, черно.
Мне жизни не будет и нет – всё одно.
Одна моего есть визита причина.
Она твой гарем украшает собой.
Жемчужина сотен наложниц Ясмина
Пожар пробудила в груди молодой.
Отдай её мне. Рвётся сердце на части.
Ты чужд в своём возрасте пыла и страсти.
Тебе утешенье на старости лет
Я отдал, не взяв ни одной из монет.
Что делать ты будешь с прекрасной Ясминой?
Ты – прадед ей древний для плотских утех.
Почувствуешь с ней ли себя ты мужчиной,
Коль вызвать способен лишь девичий смех?
Иль нужно тебе лишь одно сезерцанье
Упругого тела уже без желанья?
Иль будешь удерживать ты для души
Цветок, что тебе не сорвать? Расскажи!"
Как вспыхнул багровостью лик падишаха:
"Ты что, полоумный, такое несёшь?!
Лишился ты, что ли, от магии страха,
Иль прыть молодую в узду не возьмёшь?
Гарем – сокровенное. Знаешь откуда
О том, что живёт в нём подобное чудо?
Аль свёл её как-то в садовую тьму,
За чьё-то молчанье отвесив суму?
Где главный мой евнух? Найти его, стража!
К ногам бросить пса – и немедля – моим.
Служенья и совести купля-продажа.
С тобой я, колдун, сотворю, что и с ним.
Вторым веселить будешь плаху сегодня.
Мне много то зрелище будет угодней,
Чем прелести юной Ясмины твоей.
Тем более участь разделишь ты с ней!"
Вскричал звездочёт: "Падишах! Ты забылся!
Подарок мой помнишь? А час сей – заря.
Нельзя чтоб он кровью хоть чьей обагрился,
Рука на то будь или воля твоя.
Не видел Ясмины я в жизни, властитель.
И подлых интриг не чинил, повелитель.
Увидел её я в виденье своём –
И сердце моё воспылало огнём!"
Но зол падишах. И от ревности дикой
Оглох его разум. Он крови желал.
И ужас, и смех был в толпе многоликой
Когда на восходе топор засверкал.
Безмолвный палач наточил его знатно
(Он к делу не мог относиться халатно).
И плаха – немая подруга его
Привычно призыва ждала своего.
Единственный взмах – и скопца уже тело
Лишилось пристанища мыслей своих.
К ногам падишаха в крови отлетела
Его голова в редких кудрях седых.
И лишь она ног падишаха коснулась,
Фигура его тот же миг перегнулась.
Он вскрикнул, метнулся, за сердце схватясь.
Но поздно... Заря перед ним разошлась...
Уйти бы ему за восхода пределы.
Но шаг не осилить и взор не отвесть:
С пером золотым чудо-птица запела –
И в голосе этом была его смерть.
Упал обездвиженный труп падишаха.
А райская птица, дарёная птаха,
Над троном пустым совершив трижды круг,
Вернулась в тепло колдовски-ждущих рук.
С тех пор, говорят, в стороне чужедальной
Династии новой начало пошло.
Эпоха была колдуна беспечальной,
(А что с ним плохого случиться могло?)
Держал он народ так, что тот был доволен,
Был земли любые забрать себе волен.
Ему караваны свозили даров,
Но он раздавал их средь бедных дворов.
Не брал ничего себе хитрый правитель,
Дары избегал он любые свой век.
Он, магии древней законный хранитель,
Мудрее был сотни любой человек.
Ясмину любил он всю жизнь свою сильно,
Она ему счастье дарила взаимно...
И каждый восход сладко пела двоим
Им верная птица с пером золотым...
17 ноября 2020 года 23:26