Старею. Мне теперь нравится просто лежать на диване. Раньше и пяти минут не мог пролежать. Куда-то надо было бежать, что-то делать. А теперь просто лежу и думаю. Недавно племянница, побывав в Норвегии, рассказывала с восторгом, какие там замечательные детские площадки. Всё сделано для безопасности детей. Лежу на диване и вспоминаю детские площадки моего детства.
К востоку от нашего посёлка был дачный массив, за ним – железная дорога, а за ней холмистая степь с ковылём и колючками. Где-то дальше, за степью, говорят, был пороховой завод, но мы туда не доходили. Зато весной мы ватагой шли в эту степь ловить сусликов. Резиновые сапоги были обязательны. Ими мы черпали талую воду в ложбинах и заливали в норы. Один, самый опытный, караулил у норы, держа руку вплотную к отверстию в земле. Остальные босиком таскали воду и лили её в нору. Суслик не выдерживал, и его голова на пару секунд появлялась над поверхностью земли. Он оглядывался. Тут то и надо было его схватить за шею.
Не знаю, сколько километров было от нашего посёлка до Волги, но я лесными тропами доходил до реки часа за полтора. Дороги не было. Я просто знал направление. Там поднимался на Лысую гору и садился толи отдохнуть, толи полюбоваться рекой. Когда силёнки возвращались ко мне, возвращался домой.
Иногда я шёл чуть выше по течению реки к пещере Братьев Грим. Это название не в честь авторов сказок. Просто эти братья ушли в эти пещеры и не вернулись. Чтобы такое не повторялось, вход в подземелье взорвали, но было много узких лазов, которые жуть как привлекали пацанов (в том числе и меня). Однажды прополз довольно далеко, как мне казалось, и застрял. Запаниковал, струсил. Еле выбрался. Больше туда не совался, но как память об этих пещерах у меня долго хранилась найденная там монета – круглый медяк с пятью буквами: вверху ДЕ, строчкой ниже НГА.
С детства любил рыбалку. Помню, с двумя друзьями на товарняке с углём добрались под ГЭС и закинули удочки. Не клевало. С ГЭС сбросили воду. Она быстро поднялась и быстро стала сходить. Вдруг мы увидели огромного сома, который перебирался по мелководью из омутка в реку. Мы бросились на него. Сватка была жестокой . На наших тощих телах ещё долго потом красовались синяки от ударов соминого хвоста. Азарт, боль, ярость. Под руку попался крупный камень. Били им сома по голове. Рыба была уже мертва, а мы всё колотили её. Мы убивали свой страх. Рыбачить дальше смысла не было. Чтобы такая добыча не пропала, решили одного (младшего) с сомом отправить домой на автобусе. Денег наскребли только на один билет. Мы с другом решили заночевать недалеко от железной дороги и утром на товарняке вернуться домой. Стемнело. Место холмистое и горизонтальную площадку нашли не сразу. Устали так, что уснули, лишь только земли коснулись. Проснулись на рассвете. Оказалось, что спали между могил на заброшенном кладбище.
Я не был проблемным ребёнком. Родителей я всерьёз встревожил лишь раз, когда с соседкой по коммуналке ушли в лес и заблудились. Под вечер вышли в соседний городок и никак не могли понять, почему люди не знают, где находится десятый квартал. Нас доставили в милицию. Оттуда сообщили о нас в наш посёлок довольно вовремя, так как наши родители, оба офицеры, фронтовики уже почти организовали силами воинской части прочёсывание леса.
Детские площадки моего детства имели свои размеры. Они измерялись не в метрах. Сколько бы я не отмахал за день, к ужину я должен быть дома. Или на следующий день к ужину, если оставил родителям записку о своём предполагаемом ночлеге. Детство норвежских детей, да и
моих внуков защищают десятки законов, организаций, ответственных лиц… Наше послевоенное детство защищали родители и собственный опыт. Я не знаю, чьи детские площадки лучше. Вот такие мысли приходят ко мне на диване.