Мои песни на стихи Георгия Иванова
А ЛЮДИ? НУ НА ЧТО МНЕ ЛЮДИ?
А люди? Ну на что мне люди?
Идет мужик, ведет быка.
Сидит торговка: ноги, груди,
Платочек, круглые бока.
Природа? Вот она природа —
То дождь и холод, то жара.
Тоска в любое время года,
Как дребезжанье комара.
Конечно, есть и развлеченья:
Страх бедности, любви мученья,
Искусства сладкий леденец,
Самоубийство, наконец.
ДАЛЬ ГРУСТНА, ЯСНА, ХОЛОДНА, ТЕМНА
Даль грустна, ясна, холодна, темна,
Холодна, ясна, грустна.
Эта грусть, которая звезд полна,
Эта грусть и есть весна.
Голубеет лес, чернеет мост,
Вечер тих и полон звезд.
И кому страшна о смерти весть,
Та, что в этой нежности есть?
И кому нужна та, что так нежна,
Что нежнее всего — весна?
ДЛЯ ЧЕГО, КАК НА ДВЕРИ ЧУДЕСНОГО РАЯ
Для чего, как на двери небесного рая,
Нам на это прекрасное небо смотреть,
Каждый миг умирая и вновь воскресая
Для того, чтобы вновь умереть.
Для чего этот легкий торжественный воздух
Голубой средиземной зимы
Обещает, что где-то — быть может, на звездах
Будем счастливы мы.
Утомительный день утомительно прожит,
Голова тяжела, и над ней
Розовеет закат — о, последний, быть может, —
Все нежней, и нежней, и нежней…
ЭОЛОВОЙ АРФОЙ ВЗДЫХАЕТ ПЕЧАЛЬ
Эоловой арфой вздыхает печаль,
И звезд восковых зажигаются свечи,
И дальний закат, как персидская шаль,
Которой окутаны нежные плечи.
Зачем без умолку свистят соловьи,
Зачем расцветают и гаснут закаты,
Зачем драгоценные плечи твои
Как жемчуг нежны и как небо покаты!
О, если бы стать восковою свечой,
О, если бы стать бездыханной звездою,
О, если бы тусклой закатной парчой
Бессмысленно таять над томной водою!
1921
ЭТО ТОЛЬКО СИНИЙ ЛАДАН
Это только синий ладан,
Это только сон во сне,
Звезды над пустынным садом,
Розы на твоем окне.
Это то, что в мире этом
Называется весной,
Тишиной, прохладным светом
Над прохладной глубиной.
Взмахи черных весел шире,
Чище сумрак голубой...
Это то, что в этом мире
Называется судьбой.
ГДЕ ТЫ, СЕЛИМ, И ГДЕ ТВОЯ ЗАИРА?
Где ты, Селим, и где твоя Заира,
Стихи Гафиза, лютня и луна!
Жестокий луч полуденного мира
Оставил сердцу только имена.
И песнь моя, тревогою палима,
Не знает, где предел ее тоски,
Где ветер над гробницею Селима
Восточных роз роняет лепестки.
ГЛЯДИТ ПЕЧАЛЬ ОГРОМНЫМИ ГЛАЗАМИ
Глядит печаль огромными глазами
На золото осенних тополей,
На первый треугольник журавлей,
И взмахивает слабыми крылами.
Малиновка моя, не улетай,
Зачем тебе Алжир, зачем Китай?
Трубит рожок, и почтальон румяный,
Вскочив в повозку, говорит: «Прощай»,
А на террасе разливают чай
В большие неуклюжие стаканы.
И вот струю крутого кипятка
Последний луч позолотил слегка.
Я разленился. Я могу часами
Следить за перелетом ветерка
И проплывающие облака
Воображать большими парусами.
Скользит галера. Золотой грифон
Колеблется, на запад устремлен...
А школьница любовь твердит прилежно
Урок. Увы — лишь в повтореньи он!
Но в этот час, когда со всех сторон
Осенние листы шуршат так нежно
И встреча с вами дальше, чем Китай,
О грусть влюбленная, не улетай!
1920
ГОРЛИЦА ПЕЛА, А Я НЕ СЛУШАЛ!
Горлица пела, а я не слушал.
Я видел звёзды на синем шелку
И полумесяц. А сердце все глуше,
Все реже стучало, забывая тоску.
Порою казалось, что милым, скучным
Дням одинаковым потерян счёт
И жизнь моя — ручейком незвучным
По желтой глине в лесу течёт.
Порою слышал дальние трубы,
И странный голос меня волновал.
Я видел взор горящий и губы
И руки узкие целовал…
Ты понимаешь — тогда я бредил.
Теперь мой разум по-прежнему мой.
Я вижу солнце в закатной меди,
Пустое небо и песок золотой!
ГРУСТНО, ДРУГ, ВСЁ ЧАЩЕ, ВСЁ НЕЖНЕЕ
Грустно, друг. Все слаще, все нежнее
Ветер с моря. Слабый звездный свет.
Грустно, друг. И тем еще грустнее,
Что надежды больше нет.
Это уж не романтизм. Какая
Там Шотландия! Взгляни: горит
Между черных лип звезда большая
И о смерти говорит.
Пахнет розами. Спокойной ночи.
Ветер с моря, руки на груди.
И в последний раз в пустые очи
Звезд бессмертных — погляди.
ХОЛОДЕЕТ ОСЕННЕЕ СОЛНЦЕ
Холодеет осеннее солнце и листвой пожелтевшей играет,
Колыхаются легкие ветки в синеватом вечернем дыму —
Это молодость наша уходит, это наша любовь умирает,
Улыбаясь прекрасному миру и не веря уже ничему.
ХОЛОДНО БРОДИТЬ ПО СВЕТУ
Холодно бродить по свету,
Холодней лежать в гробу.
Помни это, помни это,
Не кляни свою судьбу.
Ты еще читаешь Блока,
Ты еще глядишь в окно.
Ты еще не знаешь срока —
Все неясно, все жестоко,
Все навек обречено.
И, конечно, жизнь прекрасна,
И, конечно, смерть страшна,
Отвратительна, ужасна,
Но всему одна цена.
Помни это, помни это —
Каплю жизни, каплю света…
«Донна Анна! Нет ответа.
Анна, Анна! Тишина».
1930
ХУДОЖНИКОВ РАЗВЯЗНАЯ МАЗНЯ
Художников развязная мазня,
Поэтов выспренняя болтовня…
Гляжу на это рабское старанье,
Испытывая жалость и тоску;
Насколько лучше — блеянье баранье,
Мычанье, кваканье, кукуреку.
КАК ГРУСТНО И ВСЁ-ЖЕ ТАК ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ
Как грустно и все же как хочется жить,
А в воздухе пахнет весной.
И вновь мы готовы за счастье платить
Какою угодно ценой.
И люди кричат, экипажи летят,
Сверкает огнями Конкорд —
И розовый, нежный, парижский закат
Широкою тенью простерт.
КАК ЛЁД, НАШЕ БЕДНОЕ СЧАСТЬЕ РАСТАЕТ
Как лед наше бедное счастье растает,
Растает как лед, словно камень утонет,
Держи, если можешь, — оно улетает,
Оно улетит, и никто не догонит.
КАЛИТКА ЗАКРЫЛАСЬ СО СКРИПОМ
Калитка закрылась со скрипом,
Осталась в пространстве заря
И к благоухающим липам
Приблизился свет фонаря.
И влажно они просияли
Курчавою тенью сквозной,
Как отблеск на одеяле
Свечей, сквозь дымок отходной.
И важно они прошумели,
Как будто посмели теперь
Сказать то, чего не умели,
Пока не захлопнулась дверь.
КОГДА-НИБУДЬ И ГДЕ-НИБУДЬ
Когда-нибудь и где-нибудь.
Не все ль равно?
Но розы упадут на грудь,
Звезда блеснет в окно
Когда-нибудь…
Летит зеленая звезда
Сквозь тишину.
Летит зеленая звезда,
Как ласточка к окну —
В счастливый дом.
И чье-то сердце навсегда
Остановилось в нем.
КРОВЬ БЕЖИТ ПО ТОМНЫМ ЖИЛАМ
Кровь бежит по томным жилам
И дарит отраду нам,
Сладкую покорность милым,
Вечно новым именам.
Прихотью любви, пустыней
Станет плодородный край,
И взойдет в песках павлиний
Золотой и синий рай.
В чаще нежности дремучей
Путник ощупью идет,
Лютнею она певучей,
Лебедем его зовет.
— Ты желанна! — Ты желанен!
— Я влюблен! — Я влюблена!
Как Гафиз-магометанин,
Пьяны, пьяны без вина!
И поем о смуглой коже,
Розе в шелковой косе,
Об очах, что непохожи
На другие очи все.
ЛЁГКИЙ МЕСЯЦ БЛЕСНЁТ
Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил,
Томный луч озарит разрушенья унылую груду,
Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был,
Человеческим сердцем я тоже когда-нибудь буду.
Ты влюблен, ты грустишь, ты томишься в прохладе ночной,
Ты подругу зовешь, ты Ириной ее называешь,
Но настанет пора, и над нашей кудрявой землей
Пролетишь, и не взглянешь, и этих полей не узнаешь.
А любовь — семицветною радугой станет она,
Кукованьем кукушки, иль камнем, иль веткою дуба,)
И другие влюбленные будут стоять у окна
И другие, в мучительной нежности, сблизятся губы…
Теплый ветер вздыхает, деревья шумят у ручья,
Легкий серп отражается в зеркале северной ночи,
И, как ризу Господню, целую я платья края,
И колени, и губы, и эти зеленые очи.
ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР ПРОЗРАЧНЫЙ И ГРУЗНЫЙ
Летний вечер прозрачный и грузный.
Встала радуга коркой арбузной.
Вьется птица — крылатый булыжник…
Так на небо глядел передвижник,
Оптимист и искусства подвижник.
Он был прав. Мы с тобою не правы.
Берегись декадентской отравы:
«Райских звезд», искаженного света,
Упоенья сомнительной славы,
Неизбежной расплаты за это.
МАЯТНИКА МЕРНОЕ КАЧАНЬЕ
Маятника мерное качанье,
Полночь, одиночество, молчанье.
Старые счета перебираю.
Умереть? Да вот не умираю.
Тихо перелистываю «Розы» —
«Кабы на цветы да не морозы»!
МЕЛОДИЯ СТАНОВИТСЯ ЦВЕТКОМ
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжёлый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в “ваше благородие”,
В корнета гвардии – о, почему бы нет?..
Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.
Как далеко до завтрашнего дня!..
И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
МЫ СКУЧАЛИ ЗИМОЙ,ВЛЮБЛЯЛИСЬ ВЕСНОЮ
Мы скучали зимой, влюблялись весною,
Играли в теннис мы жарким летом…
Теперь летим под медной луною,
И осень правит кабриолетом.
Уже позолота на вялых злаках,
А наша цель далека, близка ли?..
Уже охотники в красных фраках
С веселыми гончими — проскакали…
Стало дышать трудней и слаще…
Скоро, о скоро падешь бездыханным
Под звуки рогов в дубовой чаще
На вереск болотный — днем туманным!
НА ГРАНИ ТАЯНЬЯ И ЛЬДА
На грани таянья и льда
Зеленоватая звезда.
На грани музыки и сна
Полу-зима, полу-весна,
К невесте тянется жених,
И звезды падают на них,
Летят сквозь снежную фату
В сияющую пустоту.
Ты — это я. Я — это ты.
Слова нежны. Сердца пусты.
Я — это ты. Ты — это я
На хрупком льду небытия.
НА ПОЛЯНКЕ ПОУТРУ ВЕСЕЛИЛСЯ КЕНГУРУ
На полянке поутру
Веселился кенгуру —
Хвостик собственный кусал,
В воздух лапочки бросал.
Тут же рядом камбала
Водку пила, ром пила,
Раздевалась догола,
Напевала тра-ла-ла,
Любовалась в зеркала…
— Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла,
Я флакон одеколону,
Не жалея, извела,
Вертебральную колонну
Оттирая добела!..
НЕ О ЛЮБВИ ПРОШУ, НЕ О ВЕСНЕ ПОЮ
Не о любви прошу, не о весне пою,
Но только ты одна послушай песнь мою.
И разве мог бы я, о, посуди сама,
Взглянуть на этот снег и не сойти с ума.
Обыкновенный день, обыкновенный сад,
Но почему кругом колокола звонят,
И соловьи поют, и на снегу цветы.
О, почему, ответь, или не знаешь ты?
И разве мог бы я, о посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума?
Не говорю "поверь", не говорю "услышь",
Но знаю: ты сейчас на тот же снег глядишь,
И за плечом твоим глядит любовь моя
На этот снежный рай, в котором ты и я.
О РАССТАВАНЬИ НА МОСТУ
О расставаньи на мосту
И о костре в ночном тумане
Вздохнул. А на окне в цвету
Такие яркие герани.
Пылят стада, пастух поет…
Какая ясная погода.
Как быстро осень настает.
Уже пятнадцатого года.
ОБЛАКО СВЕРНУЛОСЬ КЛУБКОМ
Облако свернулось клубком,
Катится блаженный клубок,
И за голубым голубком
Розовый летит голубок.
Это угасает эфир...
Ты не позабудешь, дитя,
В солнечный сияющий мир
Крылья, что простерты, летя?
— Именем любовь назови!
— Именем назвать не могу.
Имя моей вечной любви
Тает на февральском снегу.
ОН СПАЛ И ОФЕЛИЯ СНИЛАСЬ ЕМУ
Он спал, и Офелия снилась ему
В болотных огнях, в подвенечном дыму.
Она музыкальной спиралью плыла,
Как сон, отражали ее зеркала.
Как нимб, окружали ее светляки,
Как лес, вырастали за ней васильки...
...Как просто страдать! Можно душу отдать
И все-таки сна не уметь передать.
И зная, что гибель стоит за плечом,
Грустить ни о ком, мечтать ни о чем...
ОТ СИНИМ ЗВЁЗД, КОТОРЫМ ДЕЛА НЕТ
От синих звезд, которым дела нет
До глаз, на них глядящих с упованьем,
От вечных звезд — ложится синий свет
Над сумрачным земным существованьем.
И сердце беспокоится. И в нем —
О, никому на свете незаметный —
Вдруг чудным загорается огнем
Навстречу звездному лучу — ответный.
И надо всем мне в мире дорогим
Он холодно скользит к границе мира,
Чтобы скреститься там с лучом другим,
Как золотая тонкая рапира.
ОТВРАТИТЕЛЬНЕЙШИЙ ШУМ НА СВЕТЕ
Отвратительнейший шум на свете —
Грохот авиона на рассвете…
И зачем тебя, наш дом, разбили?
Ты был маленький, волшебный дом,
Как ребенка, мы тебя любили,
Строили тебя с таким трудом.
ПО ДОМУ БРОДИТ ПОЛУНОЧНИК
По дому бродит полуночник —
То улыбнется, то вздохнет,
То ослабевший позвоночник —
Над письменным столом согнет.
Черкнет и бросит. Выпьет чаю,
Загрезит чем-то наяву.
… Нельзя сказать, что я скучаю.
Нельзя сказать, что я живу.
Не обижаясь, не жалея,
Не вспоминая, не грустя…
Так труп в песке лежит, не тлея,
И так рожденья ждет дитя.
ПО УЛИЦАМ РАССЕЯННО МЫ БРОДИМ
По улицам рассеянно мы бродим,
На женщин смотрим и в кафэ сидим,
Но настоящих слов мы не находим,
А приблизительных мы больше не хотим.
И что же делать? В Петербург вернуться?
Влюбиться? Или Опер взорвать?
Иль просто — лечь в холодную кровать,
Закрыть глаза и больше не проснуться…
ПО УЛИЦЕ УНОСИТ СТРУЖКИ
По улице уносит стружки
Ноябрьский ветер ледяной.
— Вы русский? — Ну понятно, рушкий.
Нос бесконечный. Шарф смешной.
Есть у него жена и дети,
Своя мечта, своя беда…
Как скучно жить на этом свете,
Как неуютно, господа!
Обедать, спать, болеть поносом.
Немножко красть. — А кто не крал?
…Такой же Гоголь с длинным носом
Так долго, страшно умирал…
ПОГЛЯДИ БЛЕДНО-СИНЕЕ НЕБО ПОКРЫТО ЗВЁЗДАМИ
Погляди, бледно-синее небо покрыто звездами,
А холодное солнце еще над водою горит,
И большая дорога на запад ведет облаками
В золотые, как поздняя осень. Сады Гесперид.
Дорогая моя, проходя по пустынной дороге,
Мы, усталые, сядем на камень и сладко вздохнем,
Наши волосы спутает ветер душистый, и ноги
Предзакатное солнце омоет прохладным огнем.
Будут волны шуметь, на песчаную мель набегая,
Разнесется вдали заунывная песнь рыбака...
Это все оттого, что тебя я люблю, дорогая,
Больше теплого ветра, и волн, и морского песка.
В этом томном, глухом и торжественном мире — нас двое,
Больше нет никого. Больше нет ничего. Погляди:
Потемневшее солнце трепещет, как сердце живое,
Как живое влюбленное сердце, что бьется в груди.
ПОГОВОРИ СО МНОЙ О ПУСТЯКАХ
Поговори со мной о пустяках,
О вечности поговори со мной.
Пусть, как ребенок, на твоих руках
Лежат цветы, рожденные весной.
Так беззаботна ты и так грустна.
Как музыка, ты можешь все простить.
Ты так же беззаботна, как весна,
И, как весна, не можешь не грустить.
С БЕСЧЕЛОВЕЧНОЮ СУДЬБОЙ
С бесчеловечною судьбой
Какой же спор? Какой же бой?
Все это наважденье.
…Но этот вечер голубой
Еще мое владенье.
И небо. Красно меж ветвей,
А по краям жемчужно…
Свистит в сирени соловей,
Ползет по травке муравей —
Кому-то это нужно.
Пожалуй, нужно даже то,
Что я вдыхаю воздух,
Что старое мое пальто
Закатом слева залито,
А справа тонет в звездах.
ЗЛОЙ И ГРУСТНОЙ ПОЛОСКОЙ РАССВЕТА
Злой и грустной полоской рассвета,
Угольком в догоревшей золе,
Журавлем перелетным на этой
Злой и грустной земле...
Даже больше — кому это надо —
Просиять сквозь холодную тьму...
И деревья пустынного сада
Широко шелестят: «Никому».
Закроешь глаза на мгновенье
И вместе с прохладой вдохнешь
Какое-то дальнее пенье,
Какую-то смутную дрожь.
И нет ни России, ни мира,
И нет ни любви, ни обид —
По синему царству эфира
Свободное сердце летит.
СМИЛОСТИВИЛАСЬ ПОГОДА, ДОЖДИК ПЕРЕСТАЛ
Смилостивилась погода,
Дождик перестал.
Час от часу, год от года,
Как же я устал!
Даже не отдать отчета,
Боже, до чего!
Ни надежды. Ни расчета.
Просто — ничего.
Прожиты тысячелетья
В черной пустоте.
И не прочь бы умереть я,
Если бы не "те".
"Те" иль "эти"? "Те" иль "эти"?
Ах, не все ль равно
(Перед тем, как в лунном свете
Улететь в окно).
СТОИЛО ЛИ ЭТО СЧАСТЬЕ БЕЗРАССУДНОЕ
Стоило ли этого счастье безрассудное
Все-таки возможное? О, конечно, да
Птицей улетевшее в небо изумрудное,
Где переливается вечерняя звезда.
Будьте легкомысленней, будьте легковернее.
Если вам не спится — выдумывайте сны.
Будьте, если можете, как звезда вечерняя
Так же упоительны, так же холодны.
СТРАСТЬ, А ЕСЛИ НЕТ И СТРАСТИ?
Страсть? А если нет и страсти?
Власть? А если нет и власти
Даже над самим собой?
Что же делать мне с тобой.
Только не гляди на звёзды,
Не грусти и не влюбляйся,
Не читай стихов певучих
И за счастье не цепляйся —
Счастья нет, мой бедный друг.
Счастье выпало из рук,
Камнем в море утонуло,
Рыбкой золотой плеснуло,
Льдинкой уплыло на юг.
Счастья нет, и мы не дети.
Вот и надо выбирать —
Или жить, как все на свете,
Или умирать.
ТО, О ЧЁМ ИСКУССТВО ЛЖЁТ
То, о чем искусство лжет,
Ничего не открывая,
То, что сердце бережет —
Вечный свет, вода живая…
Остальное пустяки.
Вьются у зажженной свечки
Комары и мотыльки,
Суетятся человечки,
Умники и дураки.
ТОРЖЕСТВЕННО КОНЧАЕТСЯ ВЕСНА
Торжественно кончается весна,
И розы, как в Эдеме, расцвели.
Над океаном блеск и тишина,
И в блеске — паруса и корабли...
...Узнает ли когда-нибудь она,
Моя невероятная страна,
Что было солью каторжной земли?
А впрочем, соли всюду грош цена:
Просыпали — метелкой подмели.
УЖ РЫБАКИ ВЕРНУЛИСЬ С ЛОВЛИ
Уж рыбаки вернулись с ловли
И потускнели валуны,
Лег на соломенные кровли
Розово-серый блеск луны.
Насторожившееся ухо
Слушает медленный прибой:
Плещется море мерно, глухо,
Словно часов старинных бой.
И над тревожными волнами
В воздухе гаснущем, бледна,
За беспокойными ветвями —
Приподнимается луна.
В ДЫМУ, В ОГНЕ, В СИЯНЬИ, В КРУЖЕВАХ
В дыму, в огне, в сияньи, в кружевах,
И веерах, и страусовых перьях!..
В сухих цветах, в бессмысленных словах,
И в грешных снах, и в детских суеверьях —
Так женщина смеется на балу,
Так беззаконная звезда летит во мглу…
В ГЛУБИНЕ НА САМОМ ДНЕ СОЗНАНЬЯ
В глубине, на самом дне сознанья,
Как на дне колодца — самом дне —
Отблеск нестерпимого сиянья
Пролетает иногда во мне.
Боже! И глаза я закрываю
От невыносимого огня.
Падаю в него…
и понимаю,
Что глядят соседи по трамваю
Страшными глазами на меня.
В КОНЦЕ КОНЦОВ СУДЬБА ЛЮБАЯ
В конце концов судьба любая
Могла бы быть моей судьбой.
От безразличья погибая,
Гляжу на вечер голубой:
Домишки покосились вправо
Под нежным натиском веков,
А дальше тишина и слава
Весны, заката, облаков.
В СЕРЕДИНЕ СЕНТЯБРЯ ПОГОДА
В середине сентября погода
Переменчива и холодна.
Небо точно занавес. Природа
Театральной нежности полна.
Каждый камень, каждая былинка,
Что раскачивается едва,
Словно персонажи Метерлинка,
Произносят странные слова:
— Я люблю, люблю и умираю...
— Погляди — душа, как воск, как дым...
— Скоро, скоро к голубому раю
Лебедями полетим...
Осенью, когда туманны взоры,
Путаница в мыслях, в сердце лед,
Сладко слушать эти разговоры,
Глядя в празелень стоячих вод.
С чуть заметным головокруженьем
Проходить по желтому ковру,
Зажигать рассеянным движеньем
Папиросу на ветру.
В ТИШИНЕ ВЗДОХНУЛА ЖАБА
В тишине вздохнула жаба,
Из калитки вышла баба
В ситцевом платке.
Сердце бьется слабо, слабо,
Будто вдалеке.
В светлом небе пусто, пусто.
Как ядреная капуста,
Катится Луна.
И бессмыслица искусства
Вся, насквозь, видна.
ВЕТЕР ТИШЕ, ДОЖДИК ГЛУШЕ
Ветер тише, дождик глуше,
И на все один ответ:
Корабли увидят сушу,
Мертвые увидят свет.
Ежедневной жизни муку
Я и так едва терплю.
За ритмическую скуку,
Дождик, я тебя люблю.
Барабанит, барабанит,
Барабанит, - ну и пусть.
А когда совсем устанет,
И моя устанет грусть.
В самом деле - что я трушу:
Хуже страха вещи нет.
Ну и потеряю душу,
Ну и не увижу свет.
ВСЁ ЧАЩЕ ЭТИ ОБЪЯВЛЕНЬЯ
Все чаще эти объявленья:
Однополчане и семья
Вновь выражают сожаленья...
"Сегодня ты, а завтра я!"
Мы вымираем по порядку -
Кто поутру, кто вечерком
И на кладбищенскую грядку
Ложимся, ровненько, рядком.
Невероятно до смешного:
Был целый мир - и нет его.
Вдруг - ни похода ледяного,
Ни капитана Иванова,
Ну, абсолютно ничего!
ВСЁ НЕИЗМЕННО И ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ
Всё неизменно, и всё изменилось
В утреннем холоде странной свободы.
Долгие годы мне многое снилось,
Вот я проснулся — и где эти годы!
Вот я иду по осеннему полю,
Всё, как всегда, и другое, чем прежде:
Точно меня отпустили на волю
И отказали в последней надежде.
<1948>, <опубл. 1951>
ТЕ РОЗ, КОТОРЫЕ В МИРЕ ЦВЕЛИ
Все розы, которые в мире цвели,
И все соловьи, и все журавли,
И в черном гробу восковая рука,
И все паруса и все облака,
И все корабли и все имена,
И эта забытая Богом страна!
Так черные ангелы медленно падали в мрак,
Так черною тенью Титаник клонился ко дну,
Так сердце твое оборвется когда-нибудь — так
Сквозь розы и ночь, снега и весну...
"ЖЕЛТОФИОЛЬ" — ПОХОЖЕ НА ВИОЛУ
«Желтофиоль» — похоже на виолу,
На меланхолию, на канифоль.
Иллюзия относится к Эолу,
Как к белизне — безмолвие и боль.
И, подчиняясь рифмы произволу,
Мне все равно — пароль или король.
Поэзия — точнейшая наука:
Друг друга отражают зеркала,
Срывается с натянутого лука
Отравленная музыкой стрела
И в пустоту летит, быстрее звука…
«…Оставь меня. Мне ложе стелет скука»!
При желании можно послушать на "Литпричале" и в "Избе-читальне"