В дверь, открытую, как душа
в момент неудержимой радости,
девочка входила испуганно, не спеша,
не зная, как справиться с данностью
квартиры, комнаты, в ней – отца:
закат, на фоне заката абрис его лица,
а на лице напряженная пауза:
безумие медленно загружалось в браузер.
Сквозь свет пробивался эскиз теней на ковре,
девочка нервно теребила затасканное гофре.
(Потом она будет смеяться, иногда невпопад,
вспоминая, что, да, папа старался для них, продавая БАД...)
– Скажи мне, что это неправда, скажи мне, скажи, скажи!
что, под чем-то темным, там не она, не она, не она лежит!
скажи мне, что на небе асфальтовом красных созвездий нет!
На фортепьяно, бликуя, отмалчивался кларнет.
Беспомощно повернулась к ней растрепанная голова,
и вывалились в пространство из головы слова
(она их ему потом не простит),
что сестренка в морге,
не спит:
слишком долго летела в обманную высь
и так расплескала всю-всю единственную свою жизнь.
Мы расстались с подругой, дороги к себе нас навсегда развели,
но, когда слишком давит, давит, давит, притяжение круглой Земли,
когда от безделья, что ли,
а то ль от избытка сознания, я
о горе ее вспоминаю... и про Освенцим, хоть история давня-я…
словом, про ада точнейшие тиражи,
кто-то кричит во мне: ну скажи мне, скажи, скажи!
Скажи мне, что это неправда, скажи мне, что это ложь!
что где-то, всевластный и справедливый, Ты, мужик с бородой, живешь
и каждого палача, насильника, правда-правда, найдёшь...
И на этом свете найдешь!
Всепрощающей от Тебя мне не надо любви –
Господа нашего на запекшейся коже, на разбрызганном мозге и на крови...
«Скажи мне, что это неправда, скажи мне, скажи, скажи!»
И звук улетает в небо и удаются ему виражи.
И звук находит адрес, и слышит его Старик
и рад, что, ещё живая, душа исторгает крик.
И отвечает ливнем, тонким запахом напевающего куста,
радугой в мае, что истина мира вполне проста:
что если концлагерь, что если горе – неправда,
неправда и в поле теплая рожь,
в которой, по пояс голая, ты на закат идёшь
с милым, несешь в животе ребёнка, читаешь ему стихи,
и стихи прощают, прощают, прощают людям их все грехи.