И я не узнаю
себя в твоём прошлом,
я вижу детали
и чувствую пошлость.
Намёк или образ
в разрушенном храме
растает на фресках,
замрёт в белом камне —
мой город убийца —
лихой сумасшедший,
помятые лица,
унылые стебли,
немыслимый окрик
на дне тротуара,
асфальт словно кожа, —
он в чёрном, он траур,
остатки золы
или черные угли
на память, на вечность.
Здесь солнца не будет.
Не будет и тела
танцующей в красном
в пространстве из мела,
где мел суть лекарство
от жизни, чьи губы
со вкусом ванили,
от смерти, от таинства
стать только былью.
Забудь и смахни
эту пыль и останки
танцОвщицы в красном
с душой наизнанку.