– Беспредельная нега не требует ритма и рифм,
расщепляет до атомов–атомов всё, что условно
остается от бывших ткачих–поварих–бабарих
в окультуренных стихосложением их родословных.
Всё – культура, мой друг, даже этот базар за двоих,
то есть этот вокзал на двоих, перепутала, sorry.
Это небо – бескрайне, а мы в нем от сих и до сих
априори.
Наступаем взахлеб на культурины грабли–азы.
Что ни ступишь – то заповедь боли для всех поголовно,
да такая простая, как мой иностранный язык –
по большому–то счету понятная, но не дословно.
Всё – культура, мой друг, даже тот узаконенный жмот,
от которого доброе – только в пределах налогов,
вся с чужого плеча, но в плечах, как ни странно, не жмет,
потому что двурука, как жмот, и, как он же, двунога
разбежалась по свету. И вроде бы вот она! Есть!
Даже если равна по цене прошлогоднему снегу.
Даже если она не про ум, не про совесть и честь,
а про рифму, и ритм, и, прости, беспредельную…
– Негу?