Памяти поэта Александра Сапоровского, которому в этом году исполнилось бы 67
Замучаешься думать о былом? —
Представь, что его не было в помине.
Что ты один, челюскинец на льдине,
Твой ледокол — души металлолом.
Твой Вторчермет у Рыжего в долгу,
Былое Герцену должно, а думы — сердцу.
Оно уже на дальнем берегу,
А ты на этом у промёрзшей дверцы.
Радиорубка. Иней. Рваный флаг.
Истлевший труп собаки корабельной.
А в трюме масса плавает бумаг,
А на корме Венера в тьме нательной.
Так холодно, что падает язык
Поленом в кочегарочку дыханья.
Ты думаешь: — Я всё ещё мужик,
Уже не веря, что спасает знанье.
Оно — не сила в Антарктиде дум:
О подвигах, о почестях, о славе
Давно всё объяснил голодный трюм,
«Холодные», что плавают в канаве
Озябшего рассудка, - ёп-та, блин!
Запаян разум в капсулу неверья.
Ракетниц пролетел последний клин,
Опали искр тщедушных в море перья.
На Баренцевом море снова штиль,
На Тихом океане буря мглою
То кроет, то младенчиком завоет,
То пляшет ****енистую кадриль.
Сосульки в деревянной бороде
Дороже бриллиантовой свободы.
Ты, вроде бы нигде, но и везде:
В такой дыре, братан, в такой ..зде,
В которой пропадают пароходы.
Душа — одна из снежных королев,
Что духу не дала, - фригидна, сука.
Ты вечно чем-то занят, - только скука
Сильнее занята, - в тебе и мышь и лев,
И холод и тепло в сухом остатке.
И лёд и пламень, - битый портсигар:
«Челюскинцу на льдине Божий дар».
Бухих сирен опущенные матки.
Рожали и не раз от страхов тех,
Кто гиб бесстрашно в эмпиреях духа.
Преследует тебя хрустальный смех,
Который губы разорвал и ухо.
Ты — ***нплен, поздняк метаться, бро.
Иона на ките во сне явился,
Иов толкнул Адамово ребро
Антихристу и в небе растворился.