«ЖЕРТВЕННОСТЬ»
Очерк 61 «ГЕРОЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК АНАТОЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ РОМАНОВ
Комментарий автора к снимку из Интернета: «Анатолий Александрович Романов и его боевая подруга Лариса Васильевна в Главном военном клиническом госпитале ВВ МВД России.
Преклоняюсь перед этими замечательными людьми!
Низкий поклон Ларисе Васильевне! Пример верности и любви!..»
11.61.5. За справедливое возмездие
Генерал-полковник А.А. Романов – соратник генерала армии А.С. Куликова. Ему и слово из книги «Тяжёлые звёзды»:
«...Из тех генералов, что могли бы после меня претендовать на должность командующего внутренними войсками, сам я выделял генерал-лейтенанта Анатолия Романова: он умён, совестлив, очень надёжен как человек и профессионал. Именно его фамилию я назвал президенту России, подчеркнув, что Романов из тех генералов, на которых можно опереться в самую трудную минуту. У Ельцина его кандидатура никаких вопросов не вызвала, и он дал команду готовить соответствующий указ.
Думаю, я хорошо знал и чувствовал Романова. Не сказать, что, помимо службы, мы много с ним общались: один только раз и выбрались на охоту - я ещё чинил его новенький карабин. Редко, и только по очень большим праздникам выбирались друг к другу. Как и я, он был любителем бани, куда мы раз в неделю обязательно отправлялись. Он мог там и рюмку выпить, но, как правило, одну. Коньяку – он хорошо относился именно к коньяку, – в отличие от меня, предпочитающего русскую водку. Но к алкоголю он, в общем-то, равнодушен: мог и отказаться, если нужно было после бани ещё общаться с людьми или ставить служебные задачи.
Павший на Романова выбор объяснялся, прежде всего, его деловыми качествами. Ещё со времени нашей совместной учёбы в Академии Генерального штаба мне импонировала его манера аккуратного и точного исполнителя приказов. За Романовым ничего не нужно было переделывать. Как ни пытай его, он помнил каждую деталь любой операции, был чрезвычайно работоспособен и никогда не уходил с рабочего места, пока не убеждался в том, что всё отлажено до мелочей. Конечно, это далеко не всё, что требуется для крупного военачальника, но без этого, ни один военачальник, ни один полководец просто не состоится.
Если Романов проводил боевую операцию, то можно было не сомневаться, что он добьётся победного её завершения при минимальных потерях с нашей стороны. Если он вёл переговоры, то не следовало удивляться, что он, например, загодя перечитает всего Чичерина (Видный советский дипломат. – Авт.), чтобы понять основы дипломатического искусства.
Говоря о Романове как об аккуратном и точном исполнителе приказов, я имею в виду его врождённую способность доводить всё до абсолюта – до последнего заключительного штриха, после которого любая проблема казалась просто исчерпанной.
Те, кто знает Романова близко, всегда отмечают его человеческую деликатность. Он никогда ни на кого не кричал, и в горячке самого тяжёлого боя трудно было дождаться от него хотя бы одного слова брани или уничижительных эпитетов в отношении подчинённых. Каждую минуту в нём чувствовался хороший и доброжелательный учитель, ведь в самом начале своей офицерской карьеры больше десятка лет Анатолий прослужил курсовым офицером и преподавателем огневой подготовки в Саратовском училище внутренних войск.
За последние годы мы хорошо сработались с Романовым и понимали друг друга почти с полуслова. Касалось ли это вопросов ведения войны или реформы в войсках – я всегда находил в Анатолии самого последовательного своего союзника.
Конечно, я помнил и то, что в пору моих сборов в отставку в 1992 году Анатолий по-человечески меня поддержал. Впав тогда в немилость командующего Саввина, я сразу же почувствовал отчуждение со стороны некоторых служивших со мной офицеров. Одни считали меня битой фигурой, другие просто обходили стороной, чтобы не попасть под сквозняки чужой опалы.
Но среди тех, в ком нашёл я тогда опору – был Анатолий Романов. А его поведение отличала очень ценная в мужском кругу простота и надёжность. Он не говорил мне ободряющих слов. Не сочувствовал. Но всякий раз, пожимая ему руку, я понимал, что есть вещи посильнее карьерных раскладов…
Впоследствии мы никогда не касались этой темы. Но, как всякий человек, я знал, что лучшей проверкой на прочность являются трудные времена. Если обретал друга в тяжёлые дни, я знал, что такая дружба - бескорыстная и честная, и она никогда не окончится изменой.
Как я уже упоминал, в ту пору мы делились с Анатолием планами реформирования войск, проверяя на прочность наши аргументы и предположения. В принципе мы удачно дополняли друг друга, так как за мной был опыт реальной войны и командования теми частями внутренних войск, которые предназначены для несения службы и ведения боя в районах вооружённых конфликтов.
Романов, в свою очередь, хорошо знал тонкости управления частями ВВ по охране важных государственных объектов и специальных грузов – так называемыми «спецами», служба которых носила особый, а часто и просто совершенно секретный характер. Для Романова, который за успешную командирскую работу в таких частях был награждён боевым орденом Красной Звезды, мир самых сокровенных государственных тайн был хорошо известен, а его знания «спецовской» службы отличались исключительной компетентностью и полнотой.
К этим достоинствам оставалось прибавить тот опыт, который был получен Романовым в военном училище: он отлично представлял себе, как должна быть организована боевая учёба и подготовка кадров для войск. Если наши смелые планы простирались в будущее, это означало, что уже в настоящем следовало кардинально менять систему подготовки будущих офицеров. Зачем нам сотни новоиспечённых офицеров конвойной службы, если через несколько лет в ВВ не останется конвойных частей? Если Северный Кавказ и в ближайшие годы будет оставаться зоной нестабильности, стоит задуматься над тем, чтобы эти кадры загодя были перепрофилированы для выполнения совершенно иных задач – для боя и проведения миротворческих операций. Это значит, что нужно рассчитывать на годы вперёд. Это значит, что уже сейчас, в эту минуту, систему военного образования в училищах ВВ надо перекраивать под будущие реформы.
С Романовым мы действовали рука об руку, и я был уверен в том, что, став командующим внутренними войсками, он продолжит наше общее дело. ;
Указ был подписан, и вскоре Романов уехал в Грозный, в Ханкалу, чтобы возглавить Объединённую группировку федеральных войск на территории Чеченской Республики. Поскольку я, уже в ранге министра, состоял в переговорной комиссии, мы целый месяц провели с Романовым вместе, решая и боевые, и переговорные задачи.
31 июля было подписано соглашение вместе со всеми участниками переговоров.
Анатолий активно включился в процесс урегулирования: практически весь блок военных вопросов не только детально был отработан при его непосредственном участии, но впоследствии именно Романовым и реализовывался. К каждой фразе документа, просчитывая последствия, он относился внимательно, скрупулёзно. Он умел и любил убеждать людей и очень корректно общался с нашими, мягко говоря, партнёрами по переговорам. В тот момент, как я уже рассказывал раньше, существовала уверенность, что перелом в войне наступил.
В этой обстановке надо было двигаться к миру, давая возможность гражданской администрации укрепить свои позиции. Нужно было находить общий язык с боевиками, склоняя их к прекращению бессмысленного кровопролития. Знаменитые кадры, когда Романов обнимается с Масхадовым, надо воспринимать только в контексте той ситуации. Романов, правда, позвонил мне в некотором сомнении: «Правильно ли я сделал?», на что я искренне ему ответил: «Не переживай! Ты – командующий, и тебе поручено вести переговоры. Делай всё, что сочтёшь нужным».
В новом качестве Романов освоился быстро, но у него, как и у некоторых других генералов, не сложились отношения с Николаем Дмитриевичем Егоровым, человеком, несомненно, влиятельным, но грешившим барскими замашками и пренебрежительным отношением к тем, кто в иерархии государственной службы занимал более скромные места. Егоров Романова невзлюбил и не преминул мне высказать свое недовольство: «А.С., этот ваш генерал игнорирует мои требования. Я говорю: «Это должно быть так!» Он отвечает: «Я вам подчиняться не буду! Нигде не написано, что я вам подчинён!..» Жаловался на Егорова и Анатолий.
Я понял, что их взаимная неприязнь зашла так далеко, что даже Романов, всегда спокойный и деликатный, был вынужден давать сдачи столь важному кремлёвскому сановнику. Защищая Романова, я предложил Егорову мирное разрешение конфликта: «Николай Дмитриевич, на самом деле нигде не написано, что Романов должен вам подчиняться. Это очень дисциплинированный и знающий своё дело генерал.
Если он возражает, значит, на то у него есть веские аргументы». В то же время высказал свою поддержку и Анатолию: «Давай воспринимай всё спокойно. В конце концов, не Егорову решать, годишься ты в командующие или нет. Я знаю Егорова и знаю, чего стоишь ты. Поэтому работай спокойно!»
Не только я, очень многие ценили Романова. Помню, его хвалил министр обороны Павел Грачёв, отметивший Анатолия после первых самостоятельных докладов командующих родами войск: «Романов у тебя, вот какой генерал, молодец!»
Действительно, всё, что поручалось ему, Романов, исполнял добротно и никогда не терял присутствия духа. За всю нашу совместную службу, может, только раз и услышал я в его голосе нотки тревоги, когда во время октябрьских событий в Москве он доложил мне об измене полковника Васильева. Позже радиоперехват переговоров, проводившихся в эфире, опубликовала, кажется, «Комсомольская правда», и там дословно было приведено короткое донесение Романова. Он ещё сокрушался: «Какой же я дурак! И зачем я это сказал?» Я его успокоил: «Ну и что такого ты сказал?.. Как раз тебе я очень благодарен: в этой ситуации была нужна правдивая, реалистичная информация. Слава Богу, что сам сдержался и не понёс в эфире матом… Спокойно тебе ответил: «Всё понял». Хотя на языке вертелись совершенно другие слова».
Во время переговоров с боевиками самообладание Романова производило на чеченцев неизгладимое впечатление и позволяло шаг за шагом продвигаться к миру.
Разумеется, на переговорах в миссии ОБСЕ, где проходили встречи с Масхадовым и другими видными дудаевцами, в первую очередь решались конкретные вопросы сдачи оружия, выдачи пленных, разбор конкретных перестрелок и стычек.
Но цели дудаевцев обусловили и их особое поведение на переговорах: кто-то из них специально опаздывал на встречи, кто-то начинал говорить о вещах посторонних. Но даже в этих условиях Романов старался выполнить свои обещания. С Масхадовым в конце концов у него сложились нормальные отношения. Конечно, насколько это было возможно. Но нельзя переоценивать его роль: Масхадов использовался только как военный специалист. Сам он, выполняя волю Дудаева, ничего не решал.
Философия самого Романова по поводу мира была понятна: «Воюя с бандитами, мы должны гуманно относиться к мирному населению. Если мы бездумно разрушаем дом, который чеченский крестьянин всю жизнь собирал по кирпичику, человек озлобляется, автоматически переходит к Дудаеву. Если же нам удастся решить вопросы мирным путем, то это для Дудаева страшнее выстрела. Не зря он по телевизору назвал меня своим личным врагом».
Отлично понимая и настроения чеченцев-мятежников, и простых жителей Чечни, Романов пытался использовать на переговорах все свои сильные стороны: терпимость, уважение к противнику и его аргументам, знание обычаев и психологии людей, с которыми почти ежедневно он за стол переговоров садился лицом к лицу. Например, чеченцы искренне считают, что мужчина не может показываться на людях неодетым.
Что можно было сказать о наших бойцах, которые, не задумываясь об особенностях чеченского менталитета, из-за жары ходили полуголыми, что вызывало у чеченцев смешанное чувство удивления и неприятия. Романов это понимал, собирал своих офицеров и говорил: «Наши солдаты должны уважать традиции народа. Пусть оденутся. Я понимаю, что жарко, но это нужно сделать: своим видом они оскорбляют чеченских женщин!»
Такая гибкая, умная и доброжелательная позиция Романова начинала давать конкретные результаты. 23 августа 1995 года, в Грозном, после встречи с чеченской стороной, он вышел к журналистам и сообщил, что до 30 августа должен осуществиться процесс разоружения и отвод войск в Ачхой-Мартановском и Сунженском районах. «К этому же сроку, – добавил он, – будет осуществлён вывоз вооружённых отрядов из горных районов». Ответственными за это мероприятие с российской стороны был назначен генерал Павел Маслов, с чеченской – Казбек Махашев. Тогда же, в августе, Романов сделал заявление о том, что «оружие готовы сдать в Ножай-Юртовском районе и достигнута договорённость ещё в четырёх районах о том, что нужно прекратить боевые действия». Чуть помедлив, добавил: «Если, конечно, Дудаев не сорвёт этот процесс…»
Прилетевший из Москвы Олег Лобов, назначенный представителем президента и являвшийся гарантом соблюдения соглашения, опирался на Романова и прислушивался к нему.
Романов уже действовал как профессиональный дипломат – искал в Чечне новых людей. Тех, с кем можно было работать и договариваться. Прилетел Хасбулатов – он готов был работать и с ним. В этих заботах я оставил Романова 5 октября, когда вместе с Лобовым улетел в Москву на встречу с президентом. Правда, был он в этот день чем-то особенно озабочен, как будто что-то чувствовал. На мой вопрос ответил сокрушенно: «Да там опять не выполнили…» Но в его тревоге не было ничего необычного: так бывает, когда срывается задуманное, когда приходится распекать кого-то за огрехи и нераспорядительность. Тебе нехорошо на душе, а все к тебе пристают: «Что случилось?» Но Романов ещё посоветовался по делу: «Ситуация тупиковая. Мне не удаётся убедить Масхадова. Нужно искать дополнительные варианты…»
Я улетел из Ханкалы 5 октября вечером, а наутро, как это было заведено, Романов позвонил мне оттуда и доложил обстановку. Ещё раз он вышел на связь часов в одиннадцать, сообщил: «Я сейчас еду к Хасбулатову. Он мне позвонил, и мы договорились о встрече. Я думаю, у нас будет продуктивный разговор». Я ответил: «Как вернёшься, доложи мне», и ждал его отчёта. Чуть позже сообщил кто-то из главка внутренних войск: «Романов ранен». Потом вышел на связь генерал Виктор Гафаров, первый заместитель командующего ВВ МВД России, сообщил об эвакуации Анатолия Александровича во Владикавказ. Хорошо, что во время трагедии он был в шлеме и в бронежилете, иначе смерть была бы неминуема… Я всегда ему говорил: «Анатолий, ты должен быть защищён!» Зная его дисциплинированность даже в мелочах, я не сомневался, что он так и поступит.
Фугасный заряд, эквивалентный 30 килограммам тротила, был подорван около 13 часов 6 октября, когда часть колонны ВВ, включая «уазик» Романова, уже втянулась в тоннель возле площади Минутка в Грозном. Это был мощный взрыв, рассчитанный на поражение нескольких десятков людей. То, что это случилось в замкнутом пространстве, только усугубило последствия: взрывная волна, многократно отражённая от бетонных стен, буквально разнесла «уазик» в клочья. «В принципе он был убит», – скажет впоследствии о Романове начальник госпиталя имени Бурденко Министерства обороны Вячеслав Клюжев. Множество человек было ранено. Мне доложат, что среди размётанных взрывом человеческих тел Романова удалось найти не сразу.
Его опознали только по ремню с генеральской пряжкой. Все его спутники, находившиеся в машине – помощник, водитель и охранник, – погибли на месте.
Есть особая справедливость в том, чтобы их имена не были забыты или как-то отодвинуты в сторону на фоне драматической судьбы самого генерала Романова. И потому, что этого никогда бы не сделал он сам, если бы удалось ему уцелеть. И потому, что ценность их жизни для нас ничуть не меньше: как и Анатолий Романов, они для нас – солдаты Отечества, сограждане, боевые товарищи. Их гибель для нас – невосполнимая и, действительно, безвозвратная потеря… Три человеческих судьбы – полковника Александра Заславского, рядового Виталия Матвийченко и рядового Дениса Ябрикова, находившихся подле генерала в командирском «уазике» – завершились в тот день, оставив без всяких надежд их родных и близких. Вообще, без всяких надежд…
Комментарий автора к снимку Михаила Ульянова: «Подполковник Александр Андреевич Заславский, заместитель командира по политической части 43-го полка спецчастей (в/ч 3450) 94-й ордена Красной Звезды дивизии ВВ МВД СССР (в/ч 3274, ОВГОиСГ, г. Саров, Арзамас-16). Снимок предоставил Селим Полуев.
Памяти полковника Заславского
Полковник Александр Андреевич Заславский в 1974 г. с отличием окончил Высшее политическое училище МВД СССР (4-й «Чаплыгинский» батальон).
В 1983 году окончил Военно-политическую академию имени В.И. Ленина.
Проходил службу на основных должностях политсостава: от заместителя командира роты по политической части до начальника политотдела дивизии и начальника Отдела по работе с личным составом Управления войск по охране важных государственных объектов и специальных грузов ( ОВГО и СГ, в/ч 3505, г. Москва).
В 1995 году был назначен на должность помощника командующего внутренними войсками МВД России.
Трагически погиб в Чечне, находясь в одной машине с командующим генерал-полковником А.А. Романовым.
Награждён орденом Мужества посмертно...
Упокой, Господи, душу убиенного раба Твоего Александре! И прости ему все прегрешения, вольная и невольная! И даруй ему Царствие Небесное!
Комментарий автора к снимку сайта истории города Славянск-на-Кубани:
«Мой земляк рядовой Виталий Петрович Матвийченко, уроженец города Славянск-на-Кубани, боец отряда специального назначения «Русь», погиб 6 октября 1995 года находясь в одной машине с командующим генерал-полковником А.А. Романовым».
Сегодня трудно сказать, на кого охотились диверсанты в этом грозненском тоннеле? Сказать, что мы были беспечны – нельзя: я в Чечне, чтобы запутать противника, часто отрывался от колонны.
Комментарий автора к снимку группы «ПАМЯТИ ПОГИБШИМ 8го отряда специального назначения «РУСЬ»
Поэт г. Ковдора Мурманской области Борис Павлович Крылов написал стихи «Все мечты и мысли лишь о детях» (Посвящается Ябрикову Денису, 18-летнему парню, убитому в Чечне в 1995 году во время сопровождения генерал-лейтенанта Анатолия Александровича Романова, командующего федеральными войсками в Чечне, и однокласснику моей дочери Аллы Крыловой, сидевшей с Денисом за одной партой в школе № 2 г.Ковдор Мурманской области.)
Сыну моему восьмой годочек,
Дочке девятнадцать в декабре.
Дочка с книгой, балует сыночек,
Разбросав игрушки на ковре.
На душе приятно – дети с нами,
А взрослеют прямо на глазах.
И неважно, что стареем сами,
Что для них всегда мы на ногах.
Всякое бывает, скажем, прямо:
В чем-то детям хочешь угодить.
Чтоб шалун не завалился в яму,
Вслед за ним стараешься ходить.
Дочка взрослою совсем уж стала,
Ходит в колледж – рады за неё.
Все равно следим, чтоб не проспала.
Нет покоя – если дома нет её.
Надо и обуть, да и одеть их.
Вовремя их надо покормить.
Все мечты и мысли лишь о детях:
Хочется им ласку подарить.
А когда болели наши дети,
Сутками не спали вместе мы,
Разделяя с ними муки эти,
Хлопоча с утра до темноты.
Как мы понимаем вас, мамаши,
Как мы понимаем вас, отцы,
Если в армии уж дети ваши,
Да, не дай Бог, гибнут там бойцы.
Из Чечни приходят похоронки –
Сердце разрывается в груди:
Сыновьям родимая сторонка
Показала смертные пути.
Отчего же жизнь они теряли?
Почему же проливали кровь?
Чьи опять ошибки исправляли,
Отдавая Родине любовь?
(Источник: © Copyright: Крылов Борис Павлович, 2019. Свидетельство о публикации №119100605635)
И далее, обращаясь к воинам, Борис Павлович Крылов пожелал: «Всем, кто служит на Россию и для России, желаем всего самого доброго и счастья в жизни!»