Любовь давления не терпит,
она как ласточка вольна,
но ей не чужд душевный трепет
и все другие бремена́.
Горит вечерняя зарница,
дня маету зачем-то для.
Дрожит в руках моих синица,
взгляд вспоминая журавля
и с вышины необозримой
его прощальное «курлы».
Тоской засеяны озимой
в моём убежище полы.
В углу судьба шуршит грехами,
как мышь обойною трухой.
Ночное близится цунами
и нет надежды никакой,
что ты с высот преображенья
захочешь вспомнить голос мой.
Любовь не терпит принужденья
ни в этой жизни, ни в иной.