На Мясоедовской портной Таль Мейер-Лейбман,
для всей Одессы шил шикарные штаны.
Куда попало брючник ставил свои лейблы,
да так, шоб были они издали видны.
Однажды к Лейбману зашёл сам Лазарь Вайсбейн,
и заказал для выступлений новый фрак.
Закончив мерки Лейбман молвил: "Одевайся,
придёшь за ним, когда закончу лапсердак.
Его я шью для очень важного еврея,
шо посещал недавно Иерусалим.
Он оплатил своё пальто через лакея,
так шо за скорость лучше говорите с ним".
Был ошарашен Лазарь Вайсбейн разговором,
ему никто ещё ни в чём не отказал.
Обвёл клиент портного изумлённым взором,
и очень вежливо он Лейбману сказал:
"Меня наверное, мусье, вы не узнали.
Я не биндюжник, не босяк и не бандит.
Мене за ваше мастерство скорей наврали,
и это слух, шо Мейер-Лейбман знаменит".
На утро знала вся босяцкая Одесса,
кому портной вчера так громко отказал.
В театре Лёня пел за Мишку, за Пересыпь,
и аплодировал Утёсову весь зал.
С тех пор у Таля поредела клиентура,
да и фасончик как-то тоже поредел.
Во всю рисуют на него карикатуры,
шо сам портной от них заметно поседел.
Да, было дело, первый брючник ставил лейблы,
да так, шоб были они издали видны.
На Мясоедовской портной Таль Мейер-Лейбман,
уже не шьёт ни лапсердаки, ни штаны.